Руби смотрела на это, и её тошнило.

Гефест замечал энергетические всплески, которые грозили разорвать реальность.

С шипением гигантские клапаны отпустили. Жидкость ушла в дренажные отверстия. Стеклянный купол медленно поднялся.

Там была девушка.

Или то, что должно было ею быть. Фигура с чертами, ростом, цветом волос. Но кожа была восковой.

Глаза закрыты.

Движения, когда она сделала первый шаг, были плавными, но… с запозданием, как у марионетки. Она улыбнулась.

— Маргарет… — его голос сорвался на шёпот, полный обожания и боли. Он сбросил с её плеч свою куртку.

Он поправил ей прядь волос и часть из них осталась в его пальцах. — Видишь? Я смог. Я вернул тебя.

Кукла-Маргарет медленно повернула голову. Её стеклянные глаза сфокусировались на нём.

— Улисс, — произнесла она.

— Ей нужно время, — счастливо прошептал Улисс, обращаясь к ним, будто делясь радостью. — Она родилась.

— Улисс, это не человек. Она мертва! — крикнула Руби, не в силах больше это выносить. — Это пародия!

Улисс даже не взглянул на неё. Он смотрел только на своё творение, на её мёртвые глаза, в которых видел всё, что хотел видеть.

— Это новый этап… Эволюция. Жизнь. Без слабости, без трупного гниения...

В этот момент тяжёлые двери ангара с грохотом распахнулись.

На пороге, окутанный облаком пара с улицы, стоял лорд Вейт.

Его чёрный имперский мундир был безупречен. В руке трость.

— Ты всё-таки сделал это! — ледяным тоном произнёс лорд Вейт. Его глаза, холодные, как сталь, скользнули по Машине, по Маргарет, по лицу сына. — Я должен был это увидеть!

Он ткнул тростью в сторону неподвижных фигур в нишах.

— Я пытался… Когда-то. Теперь ты стал таким же, как я.

Улисс побледнел. Его рука инстинктивно легла на плечо куклы-Маргарет, будто защищая её.

— Ты лжёшь. Я никогда не буду таким, как ты.

— Но ты стал… — Лорд Вейт горько усмехнулся. — Я пытался дать империи шанс. Защитить от самой себя! От таких, как ты! Таких, как она! — Он указал на куклу. — И от таких, как ОН!

Его взгляд упёрся в Гефеста.

— Ты действительно не помнишь, железный ублюдок? Ты — моя работа. Я твой. Со-ум! Ты мой самый успешный и самый уродливый проект. Симбиоз машины и… кого? Угадай, Улисс, чьё сознание, чью душу мы пытались перелить в эту броню, чтобы двинуть эволюцию вперёд?

Улисс замер, и в его глазах мелькнуло недоумение.

— Твоей матери, — ударил лорд Вейт тихим, беспощадным голосом. — Её сознание... но оно оказалось слишком хрупким. Она сломалась. Начала распадаться. То, что осталось, — лишь жалкие ошмётки, рудименты её личности. Призрак в машине. Её болезнь… она стала его ядром. Мы просто бросили тебя, как выкидыш. И вот… ты здесь.

Гефест осел на колени. Его глаза бешено замигали. В его памяти всплывали обрывки: ласковый голос, колыбельная, запах гардении… и всепоглощающая, белая боль. Его собственная боль. Боль женщины, запертой в железной темнице. Он издал звук — скрежещущий стон разрываемого металла и души.

— Нет… — прошептал Улисс. Его мир рушился окончательно. Его мать. Его Маргарет. Всё, что он любил, было изуродовано… его отцом.

Ярость. Чистая, белая, всепоглощающая ярость затопила его.

Он даже не помнил, как выхватил из-за пояса монтажный пистолет.

Один выстрел.

Заряд вошёл отцу в грудь.

Лорд Вейт отлетел к стене, по его идеальному мундиру разлилось алое пятно.

Он скользнул на пол, удивлённо глядя на сына.

— Всё… ради Империи… — прохрипел он и затих.

Улисс тяжело дышал, дымящийся пистолет в его руке.

Он обернулся к Машине.

К Маргарет.

— Ничего. Всё будет хорошо… Ничего… Я всё исправлю. Я создам новый мир. Для тебя.

Он рванулся к пульту, начал что-то бешено вводить. Машина взревела с новой силой.

Как будто пространство вокруг сжалось. Фигуры в нишах забились в тихой агонии. Из тьмы на краю ангара стали проявляться новые формы — бледные, кривые, с пустыми глазницами. Мокрые недоделанные искривленные человеческие формы, кто без кожи, а кто без глаз.

— Остановись! — кричала Руби.

Гефест боролся с болью, с правдой, с самим собой.

Он был порождением этого кошмара. Но он был и тем, кем его сделали Лоренц, Брант, Руби.

Тем, кто сделал выбор.

Он посмотрел на Улисса, ослеплённого своей болью.

На куклу Маргарет с её мёртвой улыбкой.

На души, запертые в агонии.

И он сделал выбор.

С рёвом, в котором смешались скрежет металла и человеческий крик, он рванулся вперёд.

Не к Улиссу.

К сердцу Машины — к пульсирующему ядру, откуда тянулись трубки.

— НЕТ! — завопил Улисс.

Гефест врезался в конструкцию. Его мощные руки впились в пучок шипящих проводов. Посыпались искры. Он рвал, ломал, крушил, принимая на себя удары волн. Его броня плавилась, оптические сенсоры лопались один за другим.

Раздался оглушительный хлопок — и свет погас. Машина замолкла. Голубоватое сияние угасло, сменившись аварийным красным свечением и клубами дыма.

Гефест, объятый пламенем, медленно рухнул на колени, а затем на бок.

И он потух. Навсегда.

Ошмёток чужой души обрёл покой.

В наступившей тишине было слышно только шипение горящей проводки и прерывистое дыхание Улисса.

Он подбежал к своей Маргарет. Взрыв искривил её. Одна рука неестественно вывернута, кожа на щеке сползла, обнажая плоть. Один глаз закатился, другой смотрел в пустоту.

Улисс не видел этого. Он видел только её. Свою Маргарет.

— Всё хорошо … всё хорошо… — он бормотал, обнимая её, не обращая внимания на острые края и запах горелой плоти.

Он гладил её по волосам, целовал в холодный, неподвижный лоб. По его щекам текли слёзы, оставляя чистые полосы на лице, испачканном сажей и горем.

— Мы будем вместе. Всегда.

Руби смотрела на это.

На безумца, целующего своего уродливого голема.

На развороченную машину.

На труп лорда.

На дымящиеся останки того, кто был ей другом.

Всё внутри неё опустошилось.

Не осталось ни ненависти, ни злобы, ни даже отвращения.

Только бесконечная, вселенская усталость.

Она медленно подошла, вытащила из кобуры свой револьвер. Не для того, чтобы стрелять. Она бросила его к ногам Улисса. Он звякнул о бетонный пол.

— Кончено, Улисс. Будешь… — её голос