— Я видел, что тебе принесли кусок горного хрусталя? Нужно сделать из него вот такую линзу, — естественно, сказал на русском, но с акцентом.

Например, в египетском языке нет звука «л», «з» не такое мощное. Вышло что-то вроде «рин-са». Уж не знаю, что услышал Саптах, но с его лица мгновенно сошло скептическое выражение.

Стекло умеют делать, но оно мутное и цветное, линзы из него не получатся при всём желании. В основном делают цветные бусины, иногда на них ещё навивают несколько слоёв другого цвета. Видел скарабея у Неферу, но там я не уверен, стеклянный ли он. Помимо этого, из функционального у Саптаха ваза имеется, и к ней два кубка — это единственные стеклянные изделия сложной формы, что я видел.

— Следует обработать его, как я покажу, и тогда получится устройство, способное улавливать лучи, и собирать их в пучок. Таким можно зажечь что-то. Если сделать оправу в виде глаза Ра…

— Тише! — Саптах заозирался. — Ты точно не вернувшийся с Полей Иару? Древние умели делать такие вещи. Инкрустировали их в глаза деревянных ликов. Но уже давно их делают из камня, и искусство создавать глаза забыто! А про собирать свет я и вовсе не слышал никогда.

(авт.: рассвет техники приходится примерно на 25-й век до н.э.).

Я сделал любопытное наблюдение: пиком своей цивилизации местные считают время правления Хуфу, создателя Великой пирамиды. А теперь время деградации, мир катится к своему концу и чем дальше, тем больше варварства.

— Возьми самый большой прозрачный камень из коллекции твоей супруги Неферу и убедись сам, — предложил я, но Саптах отмахнулся:

— Говори, что нужно делать!

Надо же, какое доверие. Хотя, мало ли, какие галлюцинации посещали его в бреду, когда он болел. Он часто говорит обо мне, как о возродившемся мудреце древности, да и относится примерно так же, когда нет свидетелей.

Я запросил двух помощников из каменотёсов, и на следующий день мы приступили к работе.

Глава 11

Мне показалось, что Саптах был шокирован, когда увидел, как мы делаем линзы. Под моим руководством собрали примитивнейший деревянный станок. Кусок горного хрусталя приклеивается на смоле к шкиву. Шкив вращается руками, но мы сделали маховик, круглый камень-жёрнов. Если не крутить слишком быстро, биение не имеет значения.

Во избежание истирания весьма толстый и тоже не идеально ровный вал мазали жиром и маслом. Всё это стояло на примитивнейшей раме.

Чтобы получить сферическую поверхность, на ней имелся второй элемент, деревянный Г-образный рычаг с собственной осью вращения, но уже в плоскости, перпендикулярной вращению валу. Длина этого рычага определяла радиус будущей линзы.

Сначала ободрали заготовку камнями, потом отшлифовали с песком и корундом, смешанным с воском, благо в карьере его много и на любой вкус. Корунд не местный, но его используют при работе, подсыпают под медный инструмент в основном при сверлении и пилении.

Первоначально мы использовали крупную фракцию, потом мельче и мельче, а финальную шлифовку провели уже просто куском шкуры. Этот этап стал самым протяжённым по времени, так как я оставался недоволен результатом.

Не сразу понял, что дело в мутности самого материала, а не в технологии. Я представлял себе хрусталь чистым как слеза, но оказалось, что это не совсем так. Так что для опытного образца выбрал не лучший осколок, самый крупный и чистый оставили для готового изделия.

Вообще, у египтян отношение к драгоценным камням несколько иное чем у ювелиров и модниц будущего. Они любят не столько блеск, сколько яркую окраску, но, конечно же, желательно чистые. Алмазов или изумрудов, даже если и они есть, я не видел. Например, у госпожи Неферу есть украшения из бирюзы и яшмы. Ещё что-то тёмно-синее (авт.: лазурит) и кровавое (авт.: сердолик). Я геммологией не интересовался, не отличаю.

На всё ушло четыре дня с учётом изготовления этого примитивного станка. Работали мы втроём с помощниками, которые трудились крайне рьяно: они толком не понимали, что происходит, но уже после нескольких часов перестали саботировать мои указания. Даже не понимая смысла манипуляций, почуяли, что для них возможен карьерный рост. Работа в каменоломне не самая сладкая, не сказать, чтобы они ею дорожили.

А уж когда поняли, с какой целью мы шлифуем хрусталь, то усердие проявляли с избытком, приходилось их притормаживать: то маховик слишком сильно раскрутят, то усилие лишнее к деревянным деталям приложат.

Я же испытывал линзу прямо при них, и когда пошёл первый дымок от кусочка щепки, кажется, у них случился религиозный экстаз: увидели испепеляющую силу Ра в таком явном проявлении.

— Золотая оправа не подходит. Закажем стекло. Есть мастер в Элефантине, — Саптах тоже не сразу отошёл от демонстрации. На него поджигание стружки произвело примерно такое же впечатление, как и на рабочих.

— Металл защитит, если уронят. Медь не предлагаю даже, золото — металл Ра. Отчего нет? — не понял я символизма.

— А глаз — Гора, — осадил он меня, не вдаваясь в подробности. — Ринсу мастеру не покажем. Сделаешь замену из мягкого камня. Понял?

Спросил он меня очень строго.

Понять не могу, чего он так разнервничался. Ну, линза, ну, полированная. Камни в украшениях тоже полированы. Всякие вазочки для косметики, статуи и даже каменные плиты и изваяния тоже полируют. Подручные совсем не удивились, когда мы полировальную пасту начали делать, она не секретна.

— Ты не так меня понял, о, Саптах. Или я неверно выразился. Оправа не в виде глаза Гора, а ока Ра, — я что-то такое припоминаю, что иногда эти символы путают. — Оправа должна быть в виде двух змей, в коронах Земли Тростника и Земли Папируса, — Та-шемау и Та-меху, это так называют Верхний и Нижний Египет. — У каждого урея по анкху. Получится слишком хрупко.

Особого спора не было, что я за козявка, чтобы со мной спорить. Однако Саптах выслушал, прищурился, и сказал, что подумает. Я, кстати, так и не увидел готового изделия, Саптах мне его не показывал.

Моих помощников как-то обработали психологически, что не уменьшило их энтузиазма. Глаза по прежнему горели, видать что-то пообещал им господин надзирающий за шахтами.

Работу над основным, большим и самым прозрачным куском, они проводили без