— Люди, куда пропадают люди?

— Вы про стену с объявлениями, что ли? — поинтересовался врач. — Лучше спросите, что на ней за тело? Алиса, скажите, кто эта женщина? Полиция не может узнать кто вы и откуда. Никаких данных, — психиатр нагнулся ко мне и прошептал: — Быть может, сильная амнезия. Она правда не помнит себя.

— Можете не шептаться. Я все прекрасно слышу. Я слышу течение крови по вашим сосудам, скопление холестерина в них. Следовало бы провериться.

— Спасибо за заботу. Полгода назад пациентка с соседней с вами палаты уже проводила ритуал исцеления. Я под защитой высших сил.

— Алиса, пожалуйста, у меня целый ряд вопросов к вам. Важных. Сколько вас на планете? Или хотя бы в Елейске? Где мы находимся сейчас? Я сплю и вижу вас во сне? Или я часть чьего-то сна?

Признаться, мне было некомфортно задавать такие вопросы рядом с психиатром. Я пытался ей поверить, принять эту, неусвояемую словно комок пластилина в желудке, информацию.

— Я готова с вами продолжить разговор тет-а-тет, — женщина медленно повернулась к врачу.

— Не возражаю, — кивнул он. — Только, пожалуйста, дайте вначале мне поговорить с нашим гостем за дверью.

Мы вышли из комнаты. Мокрой от волнения спиной я прислонился к стене.

— Не позволяйте ей убедить вас. Вы должны оставаться независимым слушателем. Представьте, что вам рассказывать сценарий сериала или сюжет проходной книги. Ни больше, ни меньше. У шизофреников врожденный талант убеждать.

— Да, но как объяснить исчезновения людей, непонятную машину, катающуюся по городу, это чертово поле с его инсайтами?

Врач ответил только:

— Я пока сделаю нам по кофе. Не возражаете?

— У меня в рюкзаке энергетик.

— Понял, отстал. С кофе или без, но ставьте под сомнения все ее слова. Завладеть критическим мышлением проще, чем разверить, развидеть. Я вас предупредил.

День 3.3.2

Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, я вернулся в комнату, достал из рюкзака банку газировки и приступил к интервью. Нужно было начать сначала, следовать хоть какой-то логике без спешки и суеты. Блиц с сумасшедшей в городе сумасшедших или все не так?

Алиса не шевелилась, смотрела на меня. Только редкие моргания и движения грудной клетки обозначали, что она жива.

— Охранник Семен. Он видел летающий объект. Снял на телефон. Почему он покончил с собой? Или его убили?

— Он и еще несколько человек были точкой старта нашего эксперимента. Первой контрольной группой, способной распространить слух про НЛО. Созданное нами природное явление, напоминающее ваши представления о тарелках и пришельцах, стало идеальными информационным поводом для привлечения внимания к городку, — отчеканила женщина. — К сожалению, мужчина не справился с информацией. Знать и использовать знание — разное. Поэтому нам пришлось удалить все данные об инциденте из сети. Обезопасить и себя, и людей. Вы последний, кто знает про это. Для всего мира вокруг здесь ничего не происходило.

— То есть это суицид?

— Да. Это водка, а не мы, — улыбнулась она. — Он и раньше галлюцинировал. Ловить чертей или гуманоидов — ветки одного существования в разных мирах. Отложенные психоз на фоне алкогольного делирия.

— Погодите, но ведь возле дома каталась черная машина. Это ваши люди?

— Инсценировка. Штамп. Коллективное знание. Как «черный воронок», только BMW. Каждый видит свое. Кто-то правительство и спецслужбы, кто-то бандитов и пришельцев. Третьи вообще не разводят это по разным углам.

— А вам это зачем? Если такие крутые, что можете контролировать нас — землян, то взяли бы, да не знаю, захватили всех. Вот эти ваши управления разумом, пси-энергия. Красиво звучит, но зачем вам Елейск?

Я отпил энергетик со вкусом манго и кокоса. Баунти на губах, дурдом в голове.

— Все очевидно. Мы изучаем себя через вас. Как вы исследуете мир на лабораторных крысах, муравьях, обезьянах. Нам нужна максимально сознательная форма жизни, способная к выбору, нелогичным поступкам, эмоциональным и взвешенным решениями, подвигам и трусости.

— То есть мы ваши подопытные кролики? — мне стало неимоверно обидно за человечество.

— Не совсем. Проникая внутрь вашего разума, мы можем направлять действия на созидание, а не разрушение.

— Окей. Пусть так, — я закурил, понимая, что этого в больнице делать нельзя. — Из всей галактики вам понадобились мы — «хомосапиенсы». Серьезно? Вы угораете? Миллионы планет и звезд, а выбрали нас. С чего такая честь?

— Вы любите обманываться. Это уникальное явление. Вы можете отрицать факты, не доверять цифрам, но с фанатизмом верить в абсурдные теории. Знакомо? Альберт Нец. Он хотел поверить. Он всегда искал персональную загадку длиною в жизнь. И мы наделили его существование смыслом, дали ему цель, эмоции, страсть и страх — все превращается в энергию, которой мы питаемся. Мы размножаемся в этой среде.

Я щелкнул пальцами, поняв их общую задачу.

— То есть ваша среда для существования, продолжения рода и вида — это энергия от наших нейронных связей? Грубо говоря. Я не ученый.

— Грубо говоря, да! — кивнула Алиса и протянула руку к банке с напитком. — Позволите?

— Пожалуйста.

— Где Альберт? Куда пропадают люди?

— Мы просчитали все линии вероятности и поняли, что учителю оставаться в городе опасно. Спустя несколько месяцев одна из его бывших учениц даст интервью на подкасте, где расскажет о том, как он домогался. Якобы домогался. Желание популярности толкнет ее на это действие и принесет ей миллионы просмотров. Такая цена популярности. Ставки отныне все выше и выше.

— Я понял. Где он сейчас?

Алиса, повертев в руках энергетик, не отпив, поставила баночку на место.

— В безопасности. Мы изменили ход событий в другой реальности, и это отразилось на текущем настоящем. Теперь он занимается селекцией помидор, счастлив и круглые сутки проводит в теплицах Дальнего Востока.

— Как я понимаю, бесследно перекинуть биографию человека из одного мира в другой невозможно? Если он перестает существовать здесь, то и там?

— Конечно. Нельзя, просто растворить целую историю жизни, вырезать ее как ненужную строку из памяти других людей. Подменить тоже невозможно. Исчезнуть? Да! Но смерть здесь означает смерть в любой другой альтернативе. Любое действие в этой ветке, сказывается на другой. И чем больше расхождений, тем сложнее вносить корректировки.

— Но раз вы его переместили,