Спрятавшись за стволом упавшей сосны, она стала безмолвной свидетельницей предательства. Шаманка видела, как болотные огни заманили Инсина в ловушку. Видела, как обезумел его конь. Как его братья стояли и просто смотрели, пока трясина пожирала плоть и кровь от их отца. И она видела торжествующую ухмылку на лице того, кого погибающий назвал своим братом. Когда степняки ушли, оставив за собой лишь тишину и бульканье черной воды, Кейта больше не раздумывала. Голос разума, твердивший об опасности и вражде, замолк. Остался лишь один всепоглощающий импульс — спасти. Спасти, во что бы то ни стало.

Девушка выскочила из своего укрытия и бросилась к месту, где трясина сомкнула свои голодные челюсти.

— Нет… — вырвался дрожащий голос из ее груди. Не теряя ни секунды, Кейта схватила длинный, сухой ствол молодой березы, лежавший неподалеку, и, рискуя собственной жизнью, шагнула в вязкую жижу, прощупывая дно. — Великая Мать Тэнгри! — взмолилась она, и это была не просьба, а требование, настоящий крик души. — Хранительница лесов, Хозяйка всей жизни! Ты видишь эту несправедливость! Не дай болоту забрать его! Помоги мне, дай мне сил!

Трясина не хотела отпускать свою добычу. Она цеплялась за ноги Кейты, засасывая ее, пытаясь утащить вслед за первой жертвой. Это было похоже на борьбу с живым, голодным существом. Болото стонало, чавкало, тянуло ее вниз, в свои холодные, бездонные объятия. Кейта уперлась сухим стволом в то место, где видела его в последний раз, и нажала всем телом. Тщетно. Ее собственных сил не хватало. Она чувствовала, как сама начинает тонуть. Отчаяние начало затапливать удаганку, холодное и липкое, как сама болотная грязь.

И тогда произошло чудо. Словно сама Великая Мать действительно услышала ее отчаянный зов. Сквозь плотный туман на поляну пробился один-единственный, ослепительный луч солнца. Он ударил прямо в то место, где отчаянно боролась за жизнь Кейта, и в этот миг девушка почувствовала, как по ее телу разливается невероятная, горячая сила. Та самая, что спала в ней с детства. Та, что когда-то напугала лесных абаасы. Мышцы шаманки налились мощью, во много раз превосходящей человеческую. Она перестала тонуть. Земля под ногами словно уплотнилась, давая ей опору. С криком, который был похож на рык дикой медведицы, защищающей своего детеныша, она вонзила самодельный шест в трясину и, используя его как рычаг, потянула вверх. Болото нехотя поддалось. С громким, чавкающим звуком на поверхности показалось плечо, потом спутанные черные волосы. Кейта отбросила шест и, ухватившись за одежду Инсина, из последних сил потащила его прочь из трясины, сама выбираясь на твердую землю.

Она вытащила степного воина, тяжелого, обмякшего, и рухнула рядом на мох, задыхаясь от напряжения. Тело гудело, а невероятная сила, наполнившая ее, так же внезапно иссякла, оставив после себя лишь звенящую слабость. Несколько мгновений она просто лежала на спине, глядя в серое небо и пытаясь отдышаться. Наконец из ее уст вырвался победоносный клич. Она сделала это! Она вырвала юношу из пасти смерти! Радость, дикая и первобытная, затопила ее.

Но когда девушка повернулась к спасенному, радость мгновенно сменилась леденящим ужасом. Воин лежал на спине, покрытый с головы до ног черной, блестящей грязью. Лицо было синевато-бледным. Грудь не вздымалась. Из приоткрытых губ не вырывалось ни облачка пара на холодном воздухе. Кейта прижалась ухом к его груди. Тишина. Она судорожно нащупала пульс на его шее. Ничего.

Инсин не дышал. Спасение обернулось горькой, жестокой насмешкой. Она вытащила на берег лишь бездыханное тело. Ветер, что должен был вечно носиться над степью, затих.

«Нет!»

Это слово взорвалось в голове Кейты, выжигая и слабость, и отчаяние. Нет. Не ради этого. Не для того Великая Мать дала ей свою силу, чтобы она теперь сидела и смотрела на душу, стремительно покидающую тело. Не такая точка должна стоять в этой истории! Если это все может действительно оказаться тем самым пророчеством, то оно говорило о битве, о предательстве, о спасении. Оно не говорило о бесславной смерти в грязной луже.

Душа степного воина, его кут, еще не ушла. Кейта это чувствовала. Она витала где-то рядом, тонкая, почти прозрачная нить, готовая вот-вот оборваться и улететь в Верхний мир. И шаманка знала, что должна ухватиться за эту нить. Она вспомнила их лечебницу. Вспомнила, как старая удаганка Илин однажды спасала захлебнувшегося рыбака. Искусственное дыхание. Массаж сердца. Она видела это лишь раз, мельком, но картина врезалась в память с фотографической точностью.

Действовать нужно было незамедлительно. Кейта опустилась на колени рядом с Инсином, не обращая внимания на грязь и холод. Первым делом — очистить дыхательные пути. Неловко, дрожащими пальцами, она запрокинула его голову, открыла рот и, засунув туда два пальца, выгребла тину и вязкую болотную жижу. Это было отвратительно, но сейчас шаманка не придавала этому никакого значения. Затем — дыхание. Девушка зажала его нос, плотно прижалась своими губами к его холодным, безжизненным губам и сделала выдох. Первый, второй. Грудная клетка молодого человека едва заметно приподнялась, и это придало ей сил. Она вдыхала в него не просто воздух. Она вдыхала свою жизненную силу, свой сур, пытаясь разжечь угасающий огонь. После двух выдохов — сердце. Сложив руки в замок, как показывала Илин, шаманка нашла нужную точку на его груди и нажала. Раз. Два. Три. Она давила всем своим весом, отчаянно, почти яростно. Ее движения были неуклюжими, неопытными. Девушка боялась сломать ему ребра, боялась сделать что-то не так. Но еще больше она боялась не сделать ничего.

— Давай же! — сердито шипела она сквозь стиснутые зубы, и ее слова сейчас были похожи на заклинание. — Дыши! Слышишь меня, проклятый степной шакал? Дыши!

Снова два вдоха. Снова тридцать нажатий. Мир перестал существовать. Были только ее руки, его грудь и отчаянная, безумная надежда. Она качала и вдыхала, вдыхала и качала, ведя счет ударам, теряя счет времени. Пот смешивался с грязью и слезами на ее лице. Она кричала на него, умоляла, приказывала.

— Не смей умирать! Я не позволяю тебе! Ты не можешь умереть вот так! Ты слышишь меня⁈ Эй, мы еще не закончили наш бой!

Кейта не знала, сколько прошло времени. Минута? Час?