днях. Слава небесам, что у Екатерины Сергеевны и Панкрата Матвеевича не каменные сердца и они выслушали мальчика, да я со своей гоп-компанией в тот день с Харбина прилетел. Вместе мы решили вопрос. Сейчас Назаровы живут в смежной с флигелем квартире, где раньше моя младшая стрекоза и Джу обитали. А Сашка устроился к Екатерине Сергеевне дворником на детскую ставку, чтобы помогать матери деньгами. Вы не поверите, Ваша Светлость, я ни разу не видел у него ни одной слезинки, только мелкие бугры желваков от сцепленных зубов. Я его тоже пристроил работать по выходным в детской комнате, так как он умеет находить общий язык с малышами. Просто так брать деньги пацан отказывается, гордость не позволяет брать милостыню, и отец бы не одобрил. Там стержень внутри крепче стального лома.

На конце дорожки младший мальчик передал старшему планер и тот, оставив коляску и чуть-чуть разбежавшись, запустил его в сторону здания медицинского центра. Подпрыгнув на месте, Аркаша побежал вдогонку за игрушкой, а Сашка достал бутылочку с детской смесью из бокового кармана коляски.

— Из-за них я ещё здесь. Из-за учеников, из-за Аннушки, Джу, Сергеевны и Панкратовича. Они настоящие люди. Что же касаемо вашего вопроса про проверку самостоятельности… Не так давно у меня с одним господином зашёл разговор о приоритетах. Хорошо мы тогда поговорили, душевно… Так вот, Ваша Светлость, мои приоритеты сейчас гуляют, учатся в Москве… Впрочем, вы их и так поимённо знаете и среди этого списка отсутствуют пункты из сгоревшей бумажки. Я прекрасно понимаю груз ответственности, лежащий на ваших хрупких плечах, и те задачи, которые перед вами стоят, но ваши приоритеты пока не мои и вам стоит чуть-чуть постараться, чтобы изменить картину… Также что-то подсказывает мне, что старый князь Васильчиков не долго протянет. Старческие болячки доконают старика, а там и до его соратников недалеко. В смысле, недолго им останется здравствовать. Игры закончились, миндальничать я не собираюсь. Последнее касалось проверок и самостоятельности. Кто ко мне с мечом, тот от пули и скопытится.

— А вы, Владимир, не боитесь вываливать подобные откровения?

— Нет, тем более вы проверяли, хватит ли у вашего ученика духу принимать жёсткие решения. Хватит, поверьте мне на слово.

Вскорости, поблагодарив молодого человека за содержательный монолог, княжна поспешила на встречу с губернатором, а Огнёв, проводив женщину до машины, вернулся в кабинет, где из тумбы стола извлёк коробку из-под обуви. Сняв крышку, Владимир нажал на красную кнопку прибора, лежавшего внутри коробки. Харбинские кулибины за отдельную плату снабдили боевого целителя «импульсным гасителем». Зря княжна понадеялась на цифровой диктофон в сумочке, зато у неё появился повод задуматься о приоритетах.

* * *

— А где? — неопределённо махнула рукой Наталья, имея в виду одного конкретного человека. Впрочем, барышня царских кровей, расположившаяся в соседнем кресле, без лишних слов разобралась в вопросе с вялым намёком на отсутствующую персону. — Ведь как штык обещался…

— У Паши. Заехал по дороге с совещания. Он звонил как раз перед твоим приходом.

— Секретничает с канцлером, значит, — понятливо кивнула княжна. — Ему же хуже. Чем дольше он отсутствует, тем больше во мне злости и яда скопится.

— Наташа, а ты не перегибаешь? — Держа спину прямо, будто вместо позвоночного столба ей вставили стальной лом, Мария Александровна всем корпусом повернулась к гостье.

— Переживаешь, не расцарапаю ли я твоему благоверному физию? Бог с тобой, Маша, никаких грязных драк полуголых девиц в кукурузных хлопьях не планируется и не надейся. Ни один волос с головы нашего величества не упадёт, но нервы я ему пошатаю и собак спущу, чтобы неповадно было. Хотя, знаешь, желание пустить когти в ход имеется.

— Ты последнее время сама не своя, — покачала головой императрица. — Исхудала, скоро одни глаза от тебя останутся.

— Работы выше крыши, как говорят в народе, — отмахнулась княжна, — да ещё некоторые господа-товарищи от щедрот своих головной боли подкидывают, вот и хочу с ними разобраться, от «большого» ума они это делают или по недомыслию?

— А есть сомнения в адекватности и несознательности?

— Есть, как не быть, — тяжело вздохнула княжна. — Извини, я выйду на балкон.

— Наташа, ты куришь? — от вида тонкой «дамской» сигареты с ментолом в руках княжны брови Марии Александровны поползли вверх. — Ты…

Но, щёлкнув обычной газовой зажигалкой, княжна Вяземская, она же глава самой молодой спецслужбы Империи, пропустила вербальное возмущение мимо ушей. Выпустив облачко дыма, она, ни на что не реагируя, с минуту стояла неподвижно, всматриваясь тёмные силуэты деревьев парковой зоны императорской резиденции, пока обжигающая красная полоска тлеющей сигареты не добралась до пальцев. Отмерев, Наталья глухо помянула нечистого и аккуратно затушила окурок, постояла, думая о чём-то своём и не замечая беспокойного взгляда Марии, прошествовала к камину, в пламени которого «бычок» обрёл последнее пристанище.

— Знаешь, Маш, — княжна так и осталась стоять около каминной полки, — у нас двадцать первый век на дворе — прогресс, развитие, цивилизация, а копни чуть глубже и сдуй налёт, по-прежнему из всех щелей махровые патриархат и домострой лезут. Баба в юбке должна стоять у плиты. Да-а, — в глазах Натальи мелькнуло что-то хищное, но в следующий момент Марии Александровне стало казаться, что это были лишь отблески живого пламени.

— Ты это к чему? — императрица потянулась к чашечке великолепного бодрящего чая из сбора, привезённого княжной из Н-ска.

— К тому, что баба должна командовать кастрюлями, а не подчинёнными. А уж если она генеральша не по мужу, а сама погоны носит, то ещё вопрос, каким местом, извините, она звёзды зарабатывала. Император, говорят, падок, а запретный плод сладок, так что перед тобой, Маша, та ещё змеюка подколодная хвостом крутит. Я этого дерьма от мужиков затаённым ехидством в поросячьих глазках, а ещё хуже — от женщин, за последние месяцы столько хапнула, что на три жизни вперёд хватит. Ладно, не будем о грустном, тем более на каждый роток не накинешь платок. Кое-кого я сама в оборот взяла, и он теперь пикнуть боится, а кое-кто мнит себя бессмертным и гадит исподтишка. И хотелось бы укорот дать, да только эти люди