Что за пакость! И бродяжке, выходит, можно потешаться над ней. А она — и вопроса безобидного не задай! Но настаивать — себе дороже может выйти.

К их компании подводили новых и новых арестантов. Нищие, оборванцы, карманники, публичные девицы с такими вырезами на платьях, что могли бы уж ходить и вовсе по пояс голыми. Толпа схваченных росла, но уводить их не торопились. Солнце взбиралось выше, припекало.

Какой-то южный город? На равнине, или вовсе ближе к горам. В Ковентри к началу осени так не печет! А ведь есть мысль.

— За что вы меня схватили? — выкрикнула она, цапнув стражника за мощную руку. — Я ничего дурного не делала!

Тот аж опешил от наглости.

— Ты, — он замахнулся, и она испуганно пискнула, прикрыла руками голову.

— За что? — захныкала снова. — Я не делала ничего дурного! Я не бродяжка.

— А кто ты, оборванка? — усмехнулся стражник, опуская ручищу. Видно, решил — она слишком жалкая, чтоб отвешивать ей затрещину за нахальство. — Филар — не то место, где бродяги могут запросто разгуливать по улицам! Так что стой и не дергайся. Если ты не бродяжка и не воровка, как говоришь — отправишься в работный дом.

Фиона притихла, опустила голову.

Филар! К юго-западу от Слау. Почти самая окраина королевства. Недалеко от предгорий. Что ж, по крайней мере, она узнала, где очутилась.

Перед работным домом наверняка придется отведать плетей или позорного столба. Но не это важно, а потеря времени. Надо придумать, как удрать от блюстителей порядка.

На месте пришлось проторчать никак не меньше пары часов. Солнце выкатилось высоко. Стражники, сочтя наконец улов достаточным, повели понурую процессию по улице. Фиона зорко оглядывалась по сторонам — и наконец увидела путь. Впереди, в нескольких кварталах, высился храм Творца с алым куполом. По нейтанской традиции, — отметила она. В Маноре храмы чаще украшали синими куполами.

На удачу, бродяг и оборванцев в кандалы не заковывали, чтоб препроводить в тюрьму. Тех арестантов, которых сочли опасными, отправили отдельно, под усиленной охраной и связанными.

Совсем немного пройти — и храм. Это ее шанс! В худшем случае, получит плетей и придется драпать ночью из тюрьмы или от позорного столба. Ладно, кто не рискует — ничего и не добивается!

Фиона шагала в толпе оборванок и публичных женщин, опустив голову. Поглядывала вокруг сквозь растрепавшиеся волосы. Плечи опущены, ноги волочатся — как и у других арестанток. Никто на нее внимания не обращал — ни стражники, ни товарки по несчастью. Лишь бы копьем в спину не швырнули! Рассчитывать приходится только на внезапность. И на то, что никто из стражников не станет тратить копье в жалкую бродяжку.

Удачно, что идет она сбоку, как раз с нужной стороны.

Вот и храм! Всего десяток шагов отделяет скорбную процессию от ступеней, ведущих на паперть. Фиона подобралась. Незаметно собрала широкую драную юбку, скомкала ткань в руке.

И, когда шли мимо ступеней, ринулась со всех ног вверх. Позади послышались возгласы изумления, окрики стражников. Кто-то тяжело потопал следом.

Фиона ринулась быстрее. Не зацепиться бы и не растянуться! Вот и двери. Они из последних сил прянула туда и вломилась внутрь, едва не зацепившись за порог.

— Убежища! — завопила она, едва влетев под прохладные своды. — Убежища, прошу!

Возникла суета. Не каждый день оборванная бродяжка врывается в храм Творца, умоляя об убежище. Да что там — лишь редкие грабители или убийцы осмеливаются на такое. Да, храм даст убежище всякому просящему.

Но… не каждый проявит такую дерзость! Немногочисленные прихожане шептались, косились на нее. Отодвигались. Благо, немного их было! Стражники замялись у входа.

Не врываться ведь в притвор. Тем более — не швырять копьями под святыми сводами.

Навстречу Фионе заспешил священник, складывая пальцы в обережный жест. Она суетливо оглянулась — стражник отступил на шаг. Неужели получится?

— Дитя мое, — проговорил священник, останавливаясь перед Фионой. — Тебе нужна помощь?

И она, не удержавшись на ногах, повалилась на колени. Сложила пальцы в обережный жест, опустила голову.

— Мне нужна помощь, святой отец, — выдавила она. — Речь о жизни и смерти… прошу вас, помогите мне! — подняла взгляд. — Кроме вас, некому…

— Поднимись, дитя, — он осторожно поднял ее на ноги. — Тебя никто не обидит, не бойся.

Вырвался вздох облегчения. Ну, хоть время не придется терять в местной тюрьме!

— Святой отец, прошу вас, — она бездумно вцепилась в его рукав.

— Ты, должно быть, голодна, дитя? Хочешь есть?

— Нет… то есть, да — но это после! Не это сейчас главное, — зачастила Фиона. — Отец, мне нужна ваша помощь, нужно как можно скорее…

— Идем со мной, — прервал он ее. — Я велю накормить тебя. Затем ты отправишься в дом для таких, как ты. Тебе помогут, — он повлек ее за собой.

Квадратный демон! Ее отправят в работный дом — как нищенку. Об этом ведь еще стражник говорил. Ну да, а что еще с бродяжкой делать? Мол, хочешь обратиться к честной жизни — так докажи это трудом и послушанием. Зато без порки обойдется! И, если бы речь шла только он ней, она считала бы, что сложилось как нельзя лучше. Вот только Милн оставался в руках фанатиков. Возражать на виду у всех Фиона не стала — не хватало, чтобы стражники забрали ее обратно. Священник повлек ее в незаметную боковую дверь.

— Святой отец, речь идет о жизни человека! — торопливо заговорила она, когда они одни остались в гулком холодном коридоре. — Я — информатор маркиза Кесселя, и мне жизненно необходимо передать ему сведения как можно скорее!

Священник остановился, взглянул на нее пристально.

— А не боишься, дитя? — осведомился он. — Маркиз Кессель — не тот человек, именем которого можно играть.

— Святой отец, вам не хуже, чем мне, известна репутация маркиза! Много вы видели попрошаек и воришек, что рискнули бы впустую произнести его имя?

Священник хмыкнул, покивал задумчиво. Ну да, Фиона с трудом представляла себе настолько наглого прощелыгу. Даже бандит или грабитель остерегся бы.

— Идем, — повторил священник после недолгого раздумья. — Ты плохо выглядишь. Я прикажу накормить тебя и дать тебе привести себя в порядок. Тем временем от маркиза прибудет человек.

— Благодарю, — выдохнула она.

Неужели злоключения окончены? И потеряла всего несколько часов — пока