Самое приятное в прошедших днях ожидания было в простой и такой необходимой мне мелочи. Каждый вечер я заканчивал ужин, оставлял на девочку хлопоты на кухне и уходил в спальню. Садился на кресло между растопленным камином и работающим магическим обогревателем, и пододвигал поближе два кувшина с вином.

С самого выезда из Трайска мечтаю напиться, в последний раз я смог себе это позволить, когда меня преследовали. Четыре месяца назад — непростительно давний срок.

Два кувшина вина в день — это ничто, чуть притупить тремор рук. Зато радовало, что в квартире тепло из-за камина и обогревателя. Узкий, но высокий и длинный деревянный ящик из нескольких слоёв магически обработанных досок, на вытянутых ножках и с множеством прорезей в лицевой стороне. Изнутри в заднюю стенку вмонтированы десятки металлических спиралей, которые и нагреваются.

Принцип работы у него как у магической плиты, но обогреватель вещь дорогая и тяжёлая, тридцать килограмм весит самый компактный в метр на полтора. Поэтому никто их в караван и не берёт — слишком много мороки, да и проще в одном общем шатре костёр развести и его поддерживать, чем перетаскивать тяжеленную бандуру. Она ведь место займёт в телеге, и веса лишнего добавит. Дровами проще.

А мне проще с девочкой. Сейчас она переставляет кристалл маны, мне его трогать нельзя из-за скверны. Девочка каждый вечер достаёт кристалл из шкатулки, кладёт на специальную дощечку у плиты, после ужина относит в спальню уже к обогревателю. А перед сном убирает в шкатулку. Сподручная помощь, но это ведь явно не причина, из-за которой я таскаю девочку с собой.

Глава 2

Часть 2

На пятое утро мы с девочкой проснулись и только приготовились отправиться завтракать — как «Чувство магии» показало зашедшую в дом звёздочку, превратившуюся в светящийся овал. Как чем-то обиженный, зашедший с каждым шагом специально тяжело ставил ногу на ступеньки и громко шоркал. И остановился за дверью в мою квартирку. Там стоял шепелявящий мужик, с которым мы добирались до Магласии. Одетый в белую робу с красным подолом, и с поясом и накидкой на плечах синего цвета.

— Красный цвет, да? — усмехнулся я, оценив прикид мужика.

— И меня послали за тобой… сулин, — последнее слово мужик прошепелявил с неохотой, вытягивая каждую букву. Он всучил мне белый свёрток, сказав через два часа быть около западных ворот средней стены. Я от содержимого свёртка едва не рассмеялся, предвкушая скорое представление. Мужик раздосадовано покачал головой и ушёл, сказав не задерживаться: меня ждёт не только Хубар.

Когда я пошёл открывать дверь, то девочка аккуратно последовала за мной. Но от вида мужика в белой робе девочка вздрогнула и боязливо попятилась в спальню. И постаралась скрыть волнение за изломанной кривой улыбкой.

— Боишься? — спросил я. Девочка замотала головой, но от моего пристального взгляда поёжилась.

— Не хозяина. Церковь боюсь, — девочка покосилась на свёрнутую белую робу. — Хозяин тоже… служитель церкви? Но ведь у хозяина другие боги⁉ Они добрые, не злые. И хозяин… он… ксат.

— Я не служитель церкви.

Девочка на мои слова растерянно захлопала глазками, посмотрела на робу, потом на меня, опять на робу. И замерла, не понимая происходящего. Она несколько секунд обдумывала услышанное, посмотрела на символы, украшавшие обложку моего гримуара, и окончательно растерялась.

— Мне говорили, что это священный символ, — девочка показала на круг, не до конца разрезанный на шесть частей. — Это голос Всебогов, объединивший все шесть рас. Его могут носить только служители.

— Я быстрее себе глотку вскрою, чем стану служителем церкви. Я исследую скверну, и это моя регалия, — я постучал пальцем по символу Всеобщей Церкви. Девочка непонимающе чуть наклонила голову. — Это показывает всем, что мои слова что-то значат, но не больше.

— Хозяин не служитель? — малышка с потаённой мольбой посмотрела строго мне в глаза.

— Никогда им не был, и становиться не собираюсь, — я потрепал голову малышки, на что та довольно заулыбалась. Несколько секунд она сидела с закрытыми глазами, потом медленно схватила меня всеми четырьмя руками, да так и замерла с моей ладонью на макушке.

— Спасибо, хозяин, — прощебетала та, и пружиной подскочила с кровати, раскинув руки в стороны. — Соя вот так рада быть с хозяином. Соя… Нет, я! Я вот так рада быть с хозяином. Хозяин добрый.

Я ничего не успел сказать, как девочка без спроса приблизилась и обняла меня, уткнувшись лицом в пояс. Да чего-то довольно засопела. Мне не прельщало подобное поведение девочки, оно граничит с помешательством — но это может быть последствием суровой жизни. Десять лет она знала только судьбу бездушного куска мяса, и меньше чем за полгода её жизнь круто переменилась, из-за ксата.

Я потрепал малышку по голове и аккуратно похлопал по спине, чтобы та прекращала изображать присосавшегося клеща. Сегодня у неё первое занятие у портнихи, мы после завтрака сразу отправимся к ней.

— Хозяин вернётся поздно? — спросила малышка уже на улице, наполненной торопящимися разумными, озабоченными рутиной с самого утра.

— Я не хочу задерживаться в церкви даже на лишний удар сердца, — сказал я, на что девочка ответила молчаливым вопросительным взглядом. — Не знаю. Не хотелось бы. Зачем спрашиваешь?

— Ужин приготовить, — пролепетала малышка, стеснительно опустив взгляд.

— Меня дождись. Мы вчера вместо супа рагу ели. Без меня, пока что, к плите не подходи. Придёшь от портной — читай книгу, или играй с куклой.

— Я помочь хочу. На рынок сходить могу, вот.

— А там нам ничего не надо. Сейчас тебе одной на рынок нельзя.

— Я хочу помочь! — горячо выпалила девочка.

— Мелкое наказание моей скверной жизни, — я устало помассировал переносицу. Мне предстоял не самый приятный день, так ещё он начался с шила в причинном детском месте. — Хочешь помочь? Тогда вернёшься — пойди к хозяину дома, который на первом этаже. Возьми тряпку и ведро и помой полы. Хотя, нет, ты линии сигнального контура нарушишь.

— Не нарушу, Соя… Я буду аккуратно.

— Ты хоть знаешь, как они выглядят? — на мой вопрос девочка покачала головой. — Вот и