От учтивых намеков Слидгарта у меня буквально сводило зубы, но я уняла чувства и ответила так же учтиво:

– Наматхан спас нас от смерти в пустыне, а после от Амерона и маршакри.

Мои спутники подобрались поближе, чтобы услышать мою версию событий. Только Дарлис и Вероника упорно делали вид, что им это не интересно, а может они просто погрузились в собственные воспоминания.

– Выходит Дерзольд соврал нам, – Задумчиво проговорил герцог, – Или же сердце жестокого тирана было растоплено удивительной и прекрасной девушкой.

– Сука, вот и как у тебя это выходит! – Пробормотала под нос Вероника.

Я пропустила ее слова мимо ушей, холодно ответив Слидгарту:

– Слухи о тиране из оазиса разносили бандиты! Они сотворили миф, в котором Наматхан был вынужден жить, чтобы сохранить покой в оазисе.

Какое-то время герцог молча переваривал мои слова, а потом небрежно обронил:

– Это он вам рассказал?

Я резко остановилась, едва удержавшись от того, чтобы запустить в герцога огненный шар. Похоже, он почувствовал мой настрой и слегка отклонился, будто планировал отскочить в сторону.

– Да, и он спас наши жизни, вполне вероятно заплатив за них своей собственной! Тиранам это не свойственно, насколько мне известно!

Слидгарт поднял руки, словно защищался от моего гнева. Остальные замерли вокруг, будто зрители.

– Я…, прошу меня простить, миледи, если в моих словах прозвучало что-то оскорбившее вас. Такого намерения у меня не было. Я всего лишь хотел узнать о том, что произошло между…, между тем как мы расстались и встретились вновь.

– Ничего особенного, – Не очень убедительно встрял Дарлис, – Наматхан оказался славным парнем, вот и все.

– Да. Ничего особенного, – Внезапно согласилась Вероника.

Оказывается, не мне одной не хотелось отвечать на вопросы Слидгарта, впрочем, Веронику я понимала. Вероятно, вспоминать о Нагзаре ей хотелось не больше, чем мне рассказывать о нас Салимом.

Я почувствовала, как герцог посмотрел на меня. Было совершенно очевидно, чья точка зрения его интересует больше всего. Я подняла взгляд, твердо глядя в глаза герцога, и так же твердо ответила:

– Салим оказался мирным человеком, заложником маршакри. Он многое рассказал нам об Амероне и происхождении Разлома.

Мне больно было говорить о Салиме так, будто его уже нет в живых, но я сдержала эмоции, резко замолчав.

– Это интересно, – Задумался герцог, – Откуда ему известно об Амероне и Разломе?

Мне не хотелось отвечать, просто потому, что каждое мое слово о Салиме, герцог удивительным образом коверкал и превращал в обвинение, но молчанием я явно не сделаю лучше:

– Он застал падение Асагриона. Был в числе тысячи магов…

Передо мной снова всплыло лицо Салима. Мы опять сидели в моей спальне в оазисе, и он рассказывал мне свою историю, но в нее грубым образом ворвался очередной вопрос Слидгарта:

– Выходит ему больше ста лет?

Этот вопрос я оставила без внимания.

– Них…я себе, а он не плохо сохранился! – Улыбнулся Пиксель.

– А на чьей стороне он сражался в битве Тысячи магов?

Очередной вопрос, призванный вывести меня из себя…

– Какая разница? – Ответил за меня Дарлис.

Он единственный из моих спутников, кто успел узнать Салима получше и вероятно понимал, как не просо мне отвечать на вопросы герцога.

– Если бы не Салим, мы бы погибли в пустыне или оказались в лапах Амерона.

Герцог переводил взгляд с меня на Дарлиса и обратно. Веронику он как будто и вовсе не замечал. В конце концов, его глаза снова остановились на мне.

– Что ж, вероятно это действительно уже не важно. Ни его сторона, ни его…, возраст. Вероятно, он действительно заслуживает особой благодарности.

На последних словах герцога мне послышался некоторый акцент.

– Господа и дамы?

Далеко не сразу барон Гилфорт заметил нашу заминку и теперь вернулся, пытаясь выяснить, чем она вызвана:

– Все в порядке?

– Да, – Тут же ответила я и, не дав герцогу опомниться, пошла вперед.

Остаток пути до богатого комплекса эльфов мы проделали в молчании. Только Вероника иногда болтала с Джеймсом, но о чем, я понять не могла и не особо хотела.

Энгус поселил наших воинов в эльфийском храме, посвященном одному из множества богов скрытного народа, вероятнее всего какому-то покровителю этих мест. Здесь же были и раненые, за которыми, по мере сил, ухаживали женщины мисталирки.

Слидгарт, к моему облегчению сразу взялся общаться со своими воинами. Пиксель уделил внимание скабенитам, а мы с Андреем, Дарлисом, Вероникой и Джеймсом сразу направились к углу в большом зале, который был выделен для раненых. Приметив нас, мисталирки тут же разбежались, будто боялись нас не меньше нежити. Я отыскала рыжую шевелюру своего старого соратника мага. Он лежал ближе всех к окну, жив ли нет, понять было невозможно, но я поймала себя на том, что совсем не хочу терять его. Наверно в нем было что-то общее с Салимом. Искренность, которую так ценил хозяин оазиса. Об этом я думала, присев рядом с ним и коснувшись холодной руки.

– Он жив? – Спросила Вероника, – Терпеть не могу, когда допрешь кого-то до безопасного места, а он помирает.

– Эй, Рыжик славный малый и нас не раз спасал, так что давай повежливее! – Вставил Андрей.

Дарлис явно с натугой припоминая незнакомый язык, обратился к Джеймсу:

– Are you can heal him?

– I’mtry.

– Что он сказал? – Нетерпеливо спросила я.

– Он попробует его вылечить.

Джеймс простер руки над магом и зашептал какое-то заклинание, которому его успел научить Салим.

Я смотрела на бледное лицо Рыжика. Мне часто доводилось видеть уснувших воинов и все они в этот момент казались безмятежными. Кожа разглаживалась, и они будто впервые обретали покой. Рыжик во сне не менялся. Вернее, после сна не менялся. Его лицо оставалось таким же светлым, а глаза жизнерадостными как у ребенка. Вспомнив о его подарке, я посмотрела на кольцо у себя на пальце. Удивительно искусная работа и вероятно не малой цены. Значила ли я для Рыжика столько же, сколько Салим значил для меня? Отчего-то мне казалось, что наши чувства совершенно разные, а может все дело в том, что Рыжик привязался не ко мне, а к Диме, завладевшему моим телом? Эта мысль вернула меня к разговору с Амероном и тем открытиям, которые я сделала после