А вот наконец стали проявляться звёзды. Дима любил смотреть в небо именно из-за звёзд. Они манили, хоть и стали невероятно, немыслимо ближе, чем десять лет назад. Некоторые созвездия здесь, всего за двенадцать световых лет от дома, были похожи, с немного сдвинутыми отдельными звёздами. Но сейчас он видел то небо, которое с Земли можно было бы наблюдать в южном полушарии, а значит, не было шансов рассмотреть привычные Большую и Малую Медведицу. Но именно это было интереснее всего, так как здесь, в созвездии Журавля, недалеко от ярко-белой звезды Альнаир, располагался тусклый жёлтый карлик, известный человечеству Земли как Солнце. Вот он, Альнаир, а Солнце появится чуть позже, когда небо окончательно станет чёрным и ночь их нового дома вступит в свои законные права.

Закрыв темнеющее небо, издавая странные вопящие звуки, пролетела стая кринитов[2] – местных птиц, похожих на птеродактилей, без зубов и с пушистыми перьями на крыльях. Они были съедобными, по словам биологов. Но Диме вовсе не хотелось их пробовать. Впрочем, на Конкордии запрещалась любая охота, кроме случаев самозащиты от хищников, достаточно мелких и не лезших к человеку, воцарившемуся здесь снова. Хотелось надеяться, что теперь навсегда. Тут, может, получится построить общество, живущее в гармонии с природой, оставить её не только в виде резерваций, а жить с ней в добрососедских отношениях. В лесу запели красивые ночные песни какие-то зверьки, похожие на белок и ящериц одновременно. Дима не стал учить название на латыни, для себя называя их «кантовыми чертями»[3]. Выдуманное им наименование даже прижилось в русскоязычной среде. Переливы их грустных голосов, зазывающих себе подобных особей то ли на обед, то ли для размножения, отдались грустью в его душе. Дима скучал по соловьям. Странно было слышать такие красивые песни, понимая, что их издаёт не птица, а мелкий мохнатый хамелеон, способный менять цвет шерсти, днём мимикрируя под цвет стволов деревьев.

– Эй, астроном! – раздался снизу, с балкона, голос его жены. – Может, уже спустишься с крыши и пойдём? Айк скоро начнёт готовить барбекю. Невежливо опаздывать, когда лучшие друзья пригласили в гости по поводу первой годовщины ребёнка! Они и так задержались с началом до заката, ты же не хочешь прийти, когда все будут расходиться по домам?

Мари была права. У Томаса Кинга сегодня день рождения. Первый малыш, родившийся в другой звёздной системе. Рашми догнала и обогнала Мичико. При мысли об этом Дима улыбнулся.

– Уже спускаюсь! – крикнул он в ответ, открыл люк вниз и пошёл по лестнице к себе в квартиру.

* * *

Квартира Айзека и Рашми Кинг располагалась на третьем этаже того же дома, двумя этажами ниже жилья Димы и Мари. По сути, это был просто модуль примерно девять на девять метров из металла и пластика, собранный на Земле (спасибо китайским инженерам) и доставленный сюда в готовом виде. Пятиэтажные строения, где первый этаж занимали технические системы вроде водоочистки, плюс маленькие складские помещения, а на четырёх других были квартиры, по одной на этаже. Маленькие, но очень уютные апартаменты с настоящими распашными окнами во все четыре стороны. Зайдя внутрь с небольшой лестничной площадки, вы оказывались в просторной студии с угловым панорамным балконом, откуда двери вели в две миниатюрные, метров по десять, квадратных спальни и санузел с душем и стиральной машиной. Вот, собственно, и всё. Планировки у квартир были идентичные, но наполнял её каждый по собственному вкусу. Здесь это было непросто: если ты хотел какой-то предмет интерьера, то заказывал доставку с Земли, а груз привозили раз в пару недель. Тем не менее за три года каждый обзавёлся чем-то уникальным. И да, за покупку и доставку приходилось платить, и немалые деньги. Благо и зарплаты у персонала были баснословными.

Айк являлся сторонником максимально открытых пространств и не любил всякие шкафчики и полочки, но во всем уступил жене. Рашми если не сделала из квартиры индийское жилище, то по крайней мере сильно украсила его разными деталями с родины. Небольшие, но очень яркие картинки в красочных причудливых рамках, пара стеллажей с книгами и статуэтками, резной журнальный столик, аутентичные кресла с диваном и, что самое крутое, – три ковра ручной работы. На одном из красно-чёрных ковров сейчас сидел малыш Томас, названный так в честь деда Айзека и заодно, раз уж совпало, в честь Томаса Прайса, трагически погибшего семь лет назад. Маленький пионер Галактики радостно обсасывал новую игрушку, которую Мари предусмотрительно заказала заранее и теперь от них обоих преподнесла тому в дар.

Дима с женой, сидящей у него на коленях и с женским умилением наблюдающей за ребёнком, устроился в одном из мягких, обитых пахнущей стариной пёстрой тканью кресел с высокой спинкой, держа в правой руке бокал с каким-то красным вином, и слушал, как за его спиной, стоя на балконе, Айк и Джим Треворс громко смеются, обсуждая им одним понятные американские новости. От них, через слегка приоткрытую дверь, несло ароматным запахом мяса. Стоило бы присоединиться, но парни так вошли в раж на тему своего «футбола», что он чувствовал себя там лишним.

– Ну что, Мари, Дима, а когда вы уже решитесь? – внезапно обратилась к ним Катрина, прошедшая со стороны кухни, где до этого суетилась вместе с Рашми. – Вы же почти на год раньше поженились.

Супруга заерзала у него на коленях. Ну вот, вечно такие вопросы. От отца, матери. От кучи друзей и подруг.

– Мисс Кэмпбел, это Раш подговорила вас на подобный вопрос? – засмеялся Итан Мур, сидящий в кресле напротив с книгой и невысоким роксом[4] с виски. Ну и отлично, пусть разговор уйдёт в эту сторону.

– Что? – смутилась шотландка. – Подговорила? Но… Нет, конечно же, нет. Я сама… интересуюсь.

А выглядело так, будто и правда Раш. Ну держись, индианка. Получишь ответочку. Когда-нибудь.

Дверь открылась, и на пороге возникли Анна ван дер Молен и Дина Коэн. Девушки жили вместе, на «другой улице». Так как обе были не замужем, они делили одну квартиру.

– Тук-тук, а вот и мы! – Анна