Что-то не сходилось в результатах. Они довольно долго обсуждали, как можно описать этот процесс. Познания Ланге в социологии были велики, но смоделировать неизвестную дотоле ситуацию мало помогали. Из тупика их вывел Шан, предложив использовать модель естественного движения идеальных газов для распространения идей. Идея была блестящей, она позволяла оценить такие параметры, как склонность к насилию, стремление к экспансии, конкуренцию и ещё ряд других, способных разобщить общество «заражённой» вирусом Квази-Несогласия, как выразился Артур, могучей Сверхцивилизации. Запрограммировать её они смогли благодаря Сташевичу, сидящему целую ночь перед экраном. Видимо, с ночи и остались все эти чайные пакетики. Пересчёт новой модели занял в два раза больше времени, чем раньше, она стала существенно сложнее, и сейчас, когда результаты были готовы, Джесс ожидала увидеть то самое доказательство правоты Генриха, которое могло подписать их приговор как расы. Учёный в ней хотел этого. А как землянка она страстно желала, чтобы Ланге и Уайт оказались неправы. Но результат был неожиданным.

– Похоже, мы что-то сделали неправильно, – удивлённо и разочарованно сообщила Хилл.

– Я сделал всё верно, Джессика! – повернулся к ним Валентин, мягко ударив себя в грудь.

– Верю, – ответила она. – Значит, модель идеальных газов не подходит, – тут Шан покачал головой, заявив, что это лучшая идея, спроси, мол, у кого угодно.

– А что не так с результатами? В чём ошибка? – огорчённо спросил Генрих.

– Даже не знаю, как сказать… Судя по всему, у нас увеличилась выживаемость более мелких объединений, которые ранее растворялись, не достигнув предельной мощи, после которой им не были страшны атакующие расы. Включившиеся в состав такие расы развивались дольше, и общее количество успешно сформированных Сверхцивилизаций удвоилось. Как-то так, – резюмировала Джесс.

– Не может быть! – вскочил Артур. У него горели глаза. А Генрих сморщил нос, но довольно быстро расцвёл в улыбке.

– Так это же здорово, мисс Хилл! – заявил он. – Значит, мы – не проклятие, а благословение! Вспоминаю слова Тамош о том, что мы можем быть не отклонением, а целью Вселенной. Вот она удивится!

– Подожди радоваться, Генрих, – прервала Джесс его восторженную речь. – Мне кажется, что здесь ошибка. Я не планировала такого эффекта, а значит, его и быть не может, это какой-то глюк модели, стопроцентно.

– Джессика, вот только не надо обижать меня! – Валентин встал и подошёл к ним. – Я подумал, что эти параметры нужно было включить в другие базовые функции, и агрессивность стала влиять на выживаемость. Так что нет никакого глюка! – он свернул на её экране результат и вывел исходный код, в котором довольно быстро нашёл нужные строки и продемонстрировал ей. Блин! А ведь он прав! А это значит…

– Генрих, поздравляю, – пробормотал Артур, наблюдая за её растерянным лицом. – Мы только что доказали, что у Земли есть будущее, пытаясь прийти к обратному результату! Доказательство от противного.

Важность полученных данных ещё предстоит осознать и переварить, само собой после того, как они трижды перепроверят всё, проведут корректировку параметров и обсудят это с КАС и Кен-Шо. Но сейчас Джесс пребывала в немом восторге.

– Но мы так и не поняли, почему же тогда Сверхцивилизаций так мало, – задумчиво произнёс Ланге. – Если внутренний фактор в лице земляноподобных рас не уменьшает, а увеличивает крепость Согласия, то как же они исчезали?

– Если нет внутреннего фактора, ищите внешний, – тихо пробормотал Григорьев, не отвлекаясь от книги.

Минуту они раздумывали. Что за внешний фактор? Модель уже учитывала Несогласные расы, природные катаклизмы вроде Сверхновых и столкновения звёзд, техногенные катастрофы и даже болезни. Ни одна из причин, многократно взвешенных и проверенных на корректность интерпретации, не могла уничтожить все Сверхцивилизации. В основном они влияли только на свежеобразованные Согласия.

– Пётр, мы же всё учли уже, – парировал русскому философу в итоге Ланге. – Катастрофы не могут влиять в должном объёме, а Несогласные расы слишком слабы…

– Вот оно! – внезапно поняла Джесс. – Мы не даём развиться Несогласной расе до мощи, способной уничтожить Согласие! Генрих, Пётр, вспомните музей. Там нам рассказали про гибель расы основателей от внезапной атаки огромного флота Несогласных. История знает по крайней мере один такой случай, причём довольно близко от границ Согласия. А это значит, что вероятность появления не так уж мала.

– Я это и имел в виду, – продолжая читать, сообщил Григорьев. Джесс посмотрела на Артура и Генриха. Настала очередь Уайта хмуриться и протирать очки, а Ланге что-то беззвучно бормотал, загибая пальцы и глядя на Григорьева.

– Давайте и это попробуем смоделировать, – предложил Валентин, всё ещё стоящий, опёршись на спинку пустого кресла рядом с Генрихом.

– Да-да. Мы можем подумать, как такое учесть, – кивнула Джесс, довольная собой до чёртиков. – Правда, я пока совершенно не могу понять, как нам это…

Прервав её, зазвонил планшет. Экран высветил «Ричард Хейз» – контакт, любезно удалённо забитый во все их телефонные книжки. Артур, только что надевший очки, увидев, кто ей звонит, удивлённо скривил губы и задрал брови. И правда, а зачем ей звонит их куратор? Странно, такого никогда не было. Логично, что Уайт, который обычно сам общался с КАС, удивился. Но Джесс не стала включать громкую связь в попытке удовлетворить любопытство профессора, а нацепила гарнитуру, чтобы не мешать своим разговором остальным присутствующим в лаборатории. Да ведь и разговор мог быть секретным. Хотя с чего бы?

– Мистер Хейз? – спокойно, словно каждый день общалась с ним, сказала она.

– Джессика, здравствуйте, – ответил ей знакомый только по одному короткому визиту сюда голос, в котором были слышны тяжёлые нотки. – Простите, что беспокою. Но у меня для вас плохие новости.

Тут её сердце дрогнуло, и лицо, видимо, побледнело. Что-то с мамой? Не говори мне, что…

– Ваша мама попала в больницу с острым приступом боли. Ей диагностировали неоперабельный рак мозга. Нам только что сообщили. Боли начались слишком поздно, редкий случай. Я сожалею, Джессика.

Положив трубку, не желая дальше разговаривать, Джесс встала, но у неё подкосились колени, и она рухнула обратно в кресло. Сташевич подхватил её, не дав упасть дальше, а уже через секунду рядом был Шан, тревожно глядящий в её глаза. Но всё происходило словно во сне, сквозь пелену невероятной, невозможной боли и тоски. Мама… Мама!

* * *

Всем и сразу помочь не может никто. Как бы ни было велико сочувствие Кен-Шо к необъятной Вселенной, как бы ни хотели они спасти, вылечить, накормить