– Иннокентий Фролович, – представился Горемыкин. – А вы, голубчик, надо понимать, наш проводник Павел?

– Не проводник, а руководитель группы.

Полина окинула беглым взглядом рослого, косая сажень в плечах, красавца «не проводника, а руководителя». Тот еще кобель, определила она. Таежный бабоукладчик, и глаза уже будто маслом залил. Полина поежилась и в который раз засомневалась, правильно ли поступила, уговорив на поход Дениса. С одной стороны, «парня в горы тяни, рискни». А с другой – Денис не по этой части. Согласился, потому что любит, и теперь хлебнет лиха. С учетом того, что абориген Павел явно успел положить на нее глаз, – в особенности.

«Да и черт с ним, – по здравом размышлении решила Полина. – Сделал предложение неглупой, красивой, чувственной и знающей себе цену девушке – терпи теперь капризы, а заодно и гарцующих вокруг нее жеребчиков. И, кстати, предложение она пока что не приняла и не уверена, примет ли. А значит – хранить верность никому не обязана, да и вообще моногамия – отживший свое обычай и рудимент».

– Да-да, конечно, руководитель, – мелко кивая, согласился Горемыкин. – Разумеется, вы теперь наш начальник. Скажите, Павел…

– Значит, так, – перебил новоиспеченный начальник. – На маршруте никаких «выканий» и никаких «Павлов». И «Иннокентиев» тоже. На маршруте я – Паша, ты – Кеша. И все. Ясно?

– Ясно, ясно, Паша, – Горемыкин заулыбался лучезарнее прежнего. – Не первый раз идем, знаем. Разумеется, меня можно смело звать Кешей. А это Толик и Зиночка, – кивнул он на супружескую пару. – Прекрасные люди, строители, мы в пути успели уже познакомиться и теперь, так сказать, накоротке. Того юношу зовут Денисом. Девушку – Поленькой. Кстати, вы, молодые люди, не против, если я выведу вас героями своей новой книги? Я, видите ли, писатель, не Паустовский, конечно, и не Пришвин, но…

– Так, – прервал словоизлияния писателя Кеши руководитель-начальник Паша. – Собираемся, потопали. Переночуем у меня, места на всех хватит. Завтра утром выходим.

В здоровенной, на совесть срубленной избе места и вправду хватило с избытком.

– От отца осталась, – степенно объяснил напустивший на себя деревенскую основательность Паша. – Отец знатный охотник был, в тундре сгинул. Сюда бы хозяйку хорошую, – он покосился на Полину, – работящую, верную. Да что-то не найду такую никак.

Полина хмыкнула. «Мог бы изобрести что-нибудь поновее, – лениво подумала она. – Тоже мне, сельский донжуан с серьезными намерениями».

Она поднялась, демонстративно зевнула и спросила, где расстилать спальный мешок.

К концу второго дня пути Денис успел сбить ноги, нажить полдюжины синяков и до крови расчесать волдыри от комариных укусов. Он клял себя за то, что согласился на идиотскую авантюру и наврал Поле, будто ходил в байдарочные походы. Весь опыт туриста у Дениса исчерпывался парой часов гребли по подмосковной речушке, на излучину которой приятели однажды заманили его на шашлыки. Мозоли после той гребли не сходили еще добрую неделю, а то и полторы.

Согнувшись под тяжестью рюкзака, Денис понуро тащился в хвосте шагающей по предгорному лугу цепочки и давил в себе раздражение. Подавить не удавалось – Дениса раздражало все. И нещадно палящее августовское солнце, и ненавистная поклажа на плечах, и бесчисленные орды насекомых. В особенности же раздражали спутники. Им, казалось, бессмысленная ходьба была нипочем, даже болтливому старикану, умудряющемуся строчить на ходу в блокнотик. От непрестанного стариковского бормотания у Дениса сводило зубы, даже комариный зуд не был столь отвратителен.

Немногословная, угрюмая пара пролетариев усердно подливала масла в огонь. В особенности толстая Зинка, повсюду носящаяся со своей кинокамерой и почему-то норовившая заснять на нее именно его, Дениса, словно контраст между окрестными красотами и его распухшей от волдырей физиономией казался ей особенно фотогеничным. У нудного, вечно хмурого Толика кинокамеры не было, зато у него была привычка закидывать на соседа ноги во сне. И закидывать он предпочитал вовсе не на законную половину, а именно на страдающего от ночных кошмаров Дениса. Ноги придавали кошмарам реалистический эффект.

Больше всех, однако, раздражал самоуверенный, наглый и громогласный деревенский супермен Паша. Каждым словом, каждым движением тот будто демонстрировал, насколько Денис никчемен, неприспособлен и бестолков.

– И дрова рубить не умеешь? – делано изумлялся Паша, отбирая у Дениса топорик. – Ну, ты, аспирант, даешь. А костер разводить на ветру умеешь? Тоже нет? Как же ты живешь в этой вашей Москве?

Денис мог бы сказать, что в Москве умения разводить костры и колоть дрова не определяют общественную значимость человека. А что определяют ее как раз мозги, которых у большого начальника Паши явный дефицит. Но, опасаясь новых шпилек, Денис молчал.

«Надо выдержать, – раз за разом твердил себе он. – Непременно выдержать, чтобы Поля не решила, что он слабак. Шестнадцать дней, из которых два уже позади – не так много. Люди и не такое выдерживали. Главное – Поля, Полина, Полечка».

Друзья уверяли, что они с ней не пара. Что первая красавица последнего курса ему с его застенчивостью, робостью и весьма заурядной внещностью не по зубам. И что дыма без огня не бывает, поэтому сплетни о многочисленных Полининых похождениях наверняка не беспочвенны. Родители деликатно старались отговорить: Полина, которую Денис однажды пригласил в гости, им решительно не понравилась.

Денис не слушал и не желал слушать ни родителей, ни друзей, потому что влюбился самозабвенно, безоглядно и напрочь. С девушками у него не складывалось, ни в школе, ни в университете. Пара-тройка юношеских влюбленностей закончилась ничем, лишь усугубив робость и неуверенность в себе. И вот теперь… Денис зачастую и сам не верил, что им заинтересовалась такая девушка. И что не отказала сразу, когда он, краснея и запинаясь, позвал замуж. Если бы еще не дурацкая авантюра с походом… Впрочем, для Полины это не авантюра – обыденность: она и в горы лазила, и с парашютом прыгала, и с аквалангом ныряла. Зато для него – настоящее мучение, чуть ли не пытка. Нет, надо же такое придумать: топать пешедралом через неимоверную глушь, и все для того, чтобы в результате добраться до урочища с идиотским названием Долина Смерти. Якобы эту долину местные чукчи или лопари или как их стороной обходят, потому что в ней водятся злые духи. Настоящая бредятина. Никакой романтики в подобных мероприятиях Денис не видел. Зато идиотизма видел хоть отбавляй.

Паша Коробов проснулся в четверть