— Эй! — ей, видно, удалось расшевелить его, Марк хлопнул по столу ладонями, впечатывая их в мраморную столешницу. — Не мы это начали! У меня тут сорок душ за спиной!

— Так отройте глаза и посмотрите на ситуацию трезво! — предложила Соня, радуясь, что между ними находится массивный стол. От мужчины напротив исходила с трудом сдерживаемая сила и она ощущала ее как волны сухого горячего ветра, наполненного запахом полыни и мускуса. — Это не Мирча.

— И вы туда же, — махнул рукой Левин, усаживаясь обратно. С досадой уточнил: — Кто к вам приходил? Тома?

— Матвей, — хрипло ответила Соня. Волна силы не то чтобы стихла, скорее ее взяли под контроль.

В голосе Левина проскользнула явственная горечь:

— Матвей… И здесь лезет, куда не надо. Вы думаете, я не знаю, с кем он связался? С этим упыренышем…

— Я тоже связалась. Как с упыренышем, так и с перевертышем, — огрызнулась она уязвленно. — И если бабушка для вас хоть что-то значила…

— А для вас? — отбил ее выпад Левин. — Я видел ее тело! Кто-то очень постарался, чтобы все выглядело так, будто это мы ее убили. Вот что… Делая скидку на вашу неопытность, — он внимательно на нее посмотрел и кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями. — Вы не знаете Мирчу. Этой твари больше пятисот лет, он умен, хитер и всегда добивается своего. И жаждет власти. Ваша бабушка отказалась ему платить — и ее больше нет. Я хотел отделиться, создать свою общину — и вот, мои дети мрут как мухи, а меня обвиняют в вещах, которых я бы в жизни не сделал! Подумайте хорошенько! За мной мои люди, я не стал бы действовать безрассудно.

В его словах была логика. И будь она воспитана в Тальске, Соня бы, наверное, даже не усомнилась них. Но в этом ее беда и везение одновременно — она могла посмотреть со стороны, без эмоций (относительно, потому что специфическая фигура Мирчи Владовича невольно вызывала отвращение), хоть и знала о другом мире очень мало.

— Я думаю, вы не правы, — она обошла стол и остановилась на секунду возле Марка. — И ваша с Мирчей вражда играет против вас. Двоих. Итогом станет исчезновение общины. Вы ведь хотели моей помощи — я пытаюсь. Ваша задача не убить друг друга, пока у меня не будет ответов. А теперь покажите мне загоны с овцами и дорогу, на которой нашли бабушку.

Смотреть там особенно было не на что. Забор давно починили, с лесной дороги смыло все следы. Только и осталось что щемящее чувство одиночества, но Соня так и не сообразила — ее это или она уловила нечаянную эмоцию, затерявшуюся среди путаных ветвей лиственницы. Левин больше обвинениями не кидался, наоборот, старался вспомнить подробности.

— Почему вы решили, что овцы — дело рук Мирчи? — Соня поймала себя на том, что невольно принюхивается. Отвратительный запах, которым пропахли все ее вещи, был единственной зацепкой.

— Уж я насмотрелся на укусы упырей, — поморщился мужчина. — И кровь, опять же. Конечно, сам Мирча не стал бы мараться, отправил кого-нибудь… Или не уследил, это неважно. Если хотите мое мнение — он кого-то прикрывает. Отрицать очевидные вещи, нападать первым… не в духе Мирчи. Может быть, его выкормыш сорвался — все же диеты до добра не доводят. А за него… Мирча бы и людьми пожертвовал, не только общиной.

Соня попыталась представить Бориса, глухой ночью перелезающего через забор в поисках отбившейся от стада овцы. Губы невольно дрогнули в улыбке.

— Зря смеетесь, — поднял брови Левин. Они медленно двинулись по дороге. Видимо, визит нужно было заканчивать. — Что вы знаете о Борисе?

— Что он — ребенок любимой женщины, — хмыкнула она, вспомнив скорбную физиономию Мирчи.

— Погибшей при родах, — сухо уточнил ее собеседник. — Мария была человеком. Нежное создание, невинное дитя. Мирча тогда еще старался прикрываться личинами, это теперь он их отбросил.

От абсурдности рассказа, звучавшего посреди светлого, пронизанного солнечными лучами соснового леса, кружилась голова. Она ведь не верит в это. Такого просто не бывает… Впрочем, с ней сейчас разговаривает перевертыш и его можно даже пощупать. Но не нужно, наверное.

— Дальше, думаю, вы и сами догадаетесь, — Марк довел ее до шлагбаума, с другой стороны которого дрых на водительском сиденье Петрович. Идти с Соней он наотрез отказался, хотя и не мог сказать почему.

— У них, как это обычно бывает, случилась любовь, — Марк прислонился к дереву и насмешливо посмотрел на нее. — И за ее последствиями дело не стало. Ваш Борис, этот милый мальчик, появился на свет, в буквальном смысле прогрызая себе дорогу.

Соня сглотнула образовавшийся в горле вязкий комок. Эта ужасающая картина, сказанная таким будничным тоном, стояла перед ее глазами, заставляя потеть ладони, которые она поспешно вытерла о джинсы.

— Дальше романтика быстро закончилась, — перевертыш пожал плечами. — Девица навсегда осталась в памяти любимой женщиной, а Мирча вырастил сыночка в любви и полнейшей вседозволенности.

— Не похож Борис на избалованное дитя, — заметила она, пытаясь подсчитать.

Марк приподнял брови:

— С человеческой точки зрения? Наверное. Но он отрицает свою суть, вбил себе в голову, что желает жить как человек…

— И что в этом плохого? — возмутилась Соня.

— Потому что он НЕ человек! — рыкнул перевертыш. В этот момент его самого с человеком бы никто не перепутал. — Вы не понимаете? Он не человек! Конечно, он ест человеческую пищу, но ведь и мы делаем то же самое. Только для его второй ипостаси эта еда не подходит, нет. Она требует крови и рано или поздно возьмет свое. Мирча это позволяет, закрывает глаза на игры любимого дитятки, не учит его питаться. Донорская кровь — это же надо додуматься! — он возмущенно покачал головой. — Все равно что хищнику дать морковку вместо мяса. Может быть, он ее и съест, но инстинкты рано или поздно возьмут свое.

Взгляд его был тяжелым, почти осязаемо давил на плечи. Злые слова упорно не вязались с образом милого мальчика-ботаника и казалось, что речь сейчас идет не только о Борисе.

Столько подводных камней, невидимых связей опутывает этот маленький, скрытый в дремучих сибирских лесах