Анам отпустила мою руку и хлопнула в ладоши:

– Замечательно. Встретимся завтра во дворце.

– С радостью приму ваше приглашение.

– Тогда решено, – сказал он, положив руку мне на поясницу.

Несмотря на слои одежды и украшения, я почувствовала тепло его ладони, как если бы он касался обнаженной кожи. Я вздрогнула. Если он и заметил мое движение, то никак не отреагировал. Он по-прежнему смотрел на меня все тем же непроницаемым взглядом.

«Что с тобой случилось?» – хотела я спросить. Куда делся мальчишка, которого я знала? Его никогда не существовало. Все было ложью.

Мазин убрал руку и помог Анам забраться в повозку:

– Может, вас куда-нибудь подвезти?

Я удивленно посмотрела на него, осознав, что он протягивает мне руку, чтобы помочь сесть в тонгу. Я отпрянула. Как бы мне ни хотелось провести с ним больше времени, чтобы посеять семена собственной мести, мне нужно было собраться с мыслями. Если я дрожала от его прикосновений, то кто знает, что будет, если я окажусь рядом с ним в повозке. К тому же, поскольку басральские солдаты прочесывали город в поисках моих карманников, были и другие заботы.

– Меня ждет собственный извозчик. Я просто хотела убедиться, что с Анам все в порядке.

Он кивнул, а затем потер рукой подбородок:

– Тогда до завтра.

– До завтра, – повторила я.

Я подождала, пока они скроются из виду, пока тонга не превратится в пятнышко на булыжной мостовой, а потом рухнула на скамейку рядом с баньяном и обхватила голову руками. Все было идеально. Меня пригласили во дворец, я расположила к себе Анам. Все шло именно так, как мы планировали. Так почему у меня было такое чувство, будто я по-прежнему сижу в тюрьме и считаю дни до своего освобождения?

Двадцать два

Ранее

Его меч встретился с моим, и по тренировочному полю разнеслось громкое эхо.

– Ты делаешь успехи, – процедила я сквозь зубы, оттолкнула его и по грязи откатилась в сторону.

Маз вскочил на ноги одновременно со мной и выставил свой меч вперед, отражая мое парирование:

– Признай, я теперь не хуже тебя.

Наши клинки снова скрестились, мы кружили друг вокруг друга, сталь лязгала о сталь, отражая неистовость нашей гордости. Ни один из нас не хотел отступать. Так было всегда, когда мы сражались. Лихорадочное напряжение, прилив сил, когда я наносила удар, и невероятная усталость по окончании боя. Я не могла показать ему, насколько улучшились его навыки.

– Ты можешь только мечтать стать таким, как я.

– Ты совсем не умеешь врать, Дани.

– Не называй меня так.

Он ухмыльнулся, зная, что действует мне на нервы. От его улыбки у меня в груди разливался жар. Я крутанула свой меч из-под его, а затем перевернула клинок и ударила Маза по голове рукоятью. Он отшатнулся, улыбка исчезла с его лица, словно рукоятью меча я ее стерла.

– Это было лишнее.

– Еще раз назовешь меня Дани, и я ударю уже острием клинка, а не рукоятью.

– Какие мы обидчивые.

Он снова поднял меч для атаки, и на стали блеснул свет. Я подняла руку, чтобы заслониться от солнца, и услышала, как его ноги быстро зацокали по земле в мою сторону. Я рассмеялась:

– Ты не сможешь провернуть этот трюк, если будешь так громко топать, что я услышу тебя за милю.

Я подняла меч, чтобы отразить его удар, но удара так и не последовало. Я отняла руки от глаз и увидела, что он замер и нахмурился, глядя куда-то вдаль, на что-то позади меня.

– Что…

Меня прервал крик, эхом разнесшийся по деревне. За ним последовали еще крики, вопли и рыдания. У меня внутри все оборвалось. Я повернулась в сторону деревни, домов, разбросанных по склону горы. Затем послышался топот копыт, и я безошибочно распознала всадников.

Маз встал рядом со мной. Если бы я не знала его так хорошо, если бы я не тренировалась с ним бок о бок, наблюдая за каждым нюансом, я бы решила, что в его темных глазах не отражалась ни одна эмоция, а на лице, пока мы прислушивались, была маска спокойствия. Но я знала его очень хорошо.

Я заметила, как задергались уголки его рта. Как на лбу выступили мелкие капельки пота. Как потемнели его темно-карие глаза. Маз был напуган.

– Что это? – прошептала я. Мой язык так заплетался, что я с трудом выговаривала слова.

Его голос был тихим, и он не отрывал взгляда от склона горы:

– Налетчики.

Я крепче сжала рукоять своего тальвара. Мой отец был в городе – вез императору новые мечи. Я была здесь одна. Я взглянула на Маза, стоявшего рядом со мной. Не совсем одна.

– Так близко к императору? Хватило же наглости. – Я облизнула потрескавшиеся от жары губы.

Меня охватил ужас, под кожей бешено забился пульс. Я ежедневно тренировалась под руководством мастера-оружейника. Я была готова ко всему. И все же я никогда не была в открытом бою. Никогда не покидала безопасного тренировочного поля.

Кровь прилила к моим рукам и заставила их ожить. Я подняла тальвар. В воздухе раздался еще один крик, разрывая мое сердце пополам. Это была моя деревня. Мои люди. Неважно, что мы с Мазом были одни. Неважно, боялась я или нет. Мы могли спасти деревню. Мы могли попытаться.

– Мы должны остановить их.

Маз повернулся ко мне, его губы побелели. Страх сжался у меня в животе, как свернувшаяся клубком кобра. Его лицо буквально кричало о том, что мы вот-вот умрем, но я не собиралась сидеть сложа руки.

– Мне все равно давно скучно побеждать тебя из раза в раз.

Уголки его губ приподнялись, и это немного рассеяло то отсутствующее выражение, которое я заметила на его лице. Он коротко кивнул мне, и я с облегчением выдохнула. Мое сердце стучало в ушах, его неровный стук был громким, словно табла.

Мы побежали к деревне, стараясь не высовываться, и добрались до скопления домов и маленьких хижин. Из одной поднимался дым, густые клубы которого тянулись в небо. Раздался детский крик, и я рванулась вперед, но Маз дернул меня назад:

– Подожди.

– Там ребенок! – огрызнулась я, но, увидев, как из хижины выходят двое крупных мужчин, осталась на месте.

У одного через плечо был перекинут холщовый мешок, наполненный, вероятно, крадеными вещами, а другой держал в руке нечто, от чего мой желудок скрутило еще сильнее: окровавленный меч.

– Они убивают людей.

Он кивнул:

– Скорее всего. Но помимо этих двоих есть