Антония откинулась в кресле, запрокинула голову и громко, от души расхохоталась. Ну и ну! Она, конечно, подозревала, что ее клятвенник – ушлый тип, но не думала, что настолько. Если все то же самое организовать обычным путем, не спеша и по предварительной договоренности, вышло бы дороже этих несчастных шести бутылок. Невероятно!

– Олаф, – отсмеявшись и вытирая слезы, произнесла Антония, – одну бутылку выпиши себе на премию, ты заслужил. Потрать, как душе угодно. Сходи в бани, посети публичный дом, купи что-нибудь, о чем давно мечтал. Только не вздумай посылать сестре, я тебе официально запрещаю. Ты ей и так достаточно помогал – пускай теперь сама крутится.

Олаф задумчиво кивнул. А что ему самому хочется? Как оказалось, сложный вопрос. Он последние годы просто выживал, и других желаний, кроме как поесть, одеться и выспаться в тепле, у него не было. Хм… Быть может, вспомнить, о чем он мечтал до того, как угодил в круговорот судебной системы?

– Если с ходу не можешь решить, что делать с деньгами, открой счет в банке на свое имя. И проценты будут капать, и за сохранность денег переживать не надо будет… Так, остаются еще две бутылки…

Антония явно развлекалась, используя совершенно дурацкую систему денежного измерения. В литрах вина, ржавчина его побери!

– Одну потрать на свое обучение. И не спорь, эти средства окупятся, я уверена. Должны же где-то готовить управляющих и дворецких. Пройди стажировку в каком-нибудь агентстве, поговори с их штатными управляющими, если нужно, на неделю езжай в столицу в профессиональное училище. До следующего обязательного приема – полгода, думаю, в следующий раз все пройдет намного спокойнее для нас обоих. Ну а третья бутылка… Олаф, а закажи-ка реальную бутылку этого вина. Никогда его не пробовала, пусть будет на особый случай.

Разговор пришлось прервать, так как раздался звонок от ворот. Вернулся один из гостей, и Олаф без лишних вопросов впустил его в дом. Молодой человек, комкая в руках шляпу, жаловался на сломанный кеб и просил разрешения позвонить и вызвать другого извозчика, а Антония уверяла его, что уже слишком поздно, и предлагала остаться ночевать у нее в доме. А то мало ли, вдруг бандиты? Приличного лорда им ограбить ничего не стоит, да еще в темноте, и ехать далеко…

* * *

Олаф их расшаркивания слушать не стал, только поинтересовался, требуется ли еще что-то от него, и хозяйка жестом его отпустила. Дворецкий пощелкал амулетом, проверяя, все ли двери и окна в доме заперты, а после заперся у себя и тут же прямо в одежде рухнул на кровать.

Безумный день! Как же он устал и насколько переволновался! Да он перед последним судом, даже зная единственный вариант приговора, нервничал меньше! Быть может, действительно было проще на плаху?

Хмыкнув собственной шутке, Олаф заставил себя подняться и какое-то время провел в соседней комнате с бумагами и учетными книгами. Он замучился бегать по поместью, следя за толпой пригнанных агентством слуг, на присутствие которых амулет реагировал нервной дрожью. Слишком много всего одновременно происходило в доме. Но он успел! Справился! И, похоже, хозяйка даже не сердится на его промах.

Хм, интересно, а в какой лавке предложат лучшую цену за бутыль этого вина?..

* * *

Утро началось у Антонии с яркого света в лицо, запахов сада и прохладного ветра. Одеяло таинственным образом с нее исчезло и пришлось открыть один глаз, чтобы выяснить, кто такой наглый посмел ее разбудить. Оказалось, это Олаф, который успел не только похитить одеяло, но и раздвинуть шторы и распахнуть окно.

– Доброе утро, миледи, – с невозмутимым видом произнес дворецкий.

На тумбе у кровати стоял поднос, Олаф наливал в маленькую чашечку крепкий сладкий чай, как любила хозяйка.

– У вас в час бани, потом куафер, вы просили разбудить заранее.

– А который час? – зевнула Антония, садясь на край кровати.

Потянувшись, она снова зевнула и приняла из рук дворецкого чашку ароматного напитка, игнорируя возмущенное сопение за спиной.

– Скоро двенадцать, миледи, – вежливо кивнул Олаф.

Он уже давно уяснил, что лично ему безопаснее и предпочтительнее разбудить хозяйку во сколько она пожелала, чем следовать каким-то дурацким, никому не нужным правилам приличий. Что он лично по утрам стягивает с нее одеяло, никто, кроме них двоих, не узнает, а заспанная мордашка леди и помятая пижама – не самое страшное и странное, что он видел в жизни. У миледи хотя бы не было дурацкой привычки спать обнаженной, которая, похоже, водилась у ее гостя.

– Что здесь происходит?! Да как вы посмели?! – краснея, рявкнул гость на Олафа.

– Милейший, – перебила его Антония, не поворачивая головы и с удовольствием отпивая чай, – пока что я хозяйка в этом доме, так что не смейте орать на моих слуг. Я как-нибудь сама решу, что им дозволено.

– Но, милая… – тут же сменив тон на приторно-сладкий, проворковал кавалер, – я думал…

– Нет, милейший, романа у нас с вами не получится. И чтобы развеять ваши иллюзии, сразу предупреждаю, что, кроме этого поместья, у меня за душой ничего нет и приданое мне не полагается… Я Читающая, Жан, – наконец, изволила посмотреть на гостя Антония, отчего тот заметно побледнел. – Такие, как я, не выходят замуж.

– Вы… ты меня использовала! – взвизгнул кавалер.

– Напомню, что это ты хотел на мне жениться и получить рудники моего отца. Должна тебя расстроить – все они уже давно отошли моим старшим братьям. Как я уже говорила, кроме этого поместья лично у меня ничего нет.

Антония немного лукавила. Ей еще принадлежали пара деревень где-то на юге, средства с которых должны были пойти на содержание дома и штата слуг. Работать ей было вовсе не обязательно, отец об этом позаботился, но и шикарной ее жизнь нельзя было назвать.

Лицо Жана начало наливаться краской.

– Да я!..

– Олаф, покажи гостю, где выход, – устав от эмоций кавалера, попросила Антония.

Она уже жалела, что поддалась вчерашнему порыву и пригласила этого типа на ночь.

– Что?! Да кто ты такой?!