- Ну, амулеты так-то не от ведьм помогают, - сказала я. - Это больше от злых духов. А как вел себя Ларс последнее время? Может куда-то ходил в особые места? Или что-то странное рассказывал? – решила дознаться.

Инара оторвала руки от лица, подошла к столу, опираясь на него дрожащими руками. Слезы текли по ее щекам беззвучными ручьями.

— Странное? — прошептала она, голос ее был хриплым от плача. — Да он… он был так счастлив, Теяна! В последние недели. Словно светился изнутри! Говорил, — она всхлипнула, — что встретил свою любовь. Девушку. Дивную красавицу, говорил. Лиреей звать. Из соседнего селения, за рекой где-то. Обещал нас с отцом познакомить, как только она согласится прийти. Говорил, она скромница, стесняется. — Инара снова разрыдалась. — Так и не пришла. А теперь… теперь и Ларса нет!

Лирея. Рыжая красавица из леса. Самое типическое имя. Или не ее имя вовсе.

— Лирея, — проговорила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — А… а как выглядел амулет, который Ларс носил?

Торвальд нахмурился, его густые брови сдвинулись.

— Амулет? — проворчал он. — Да какая разница! На это внимания не обращал. Как у всех, наверное.

Инара задумалась, вытирая слезы краем передника.

— Амулет, — протянула она нерешительно. — Деревянный такой, круглый на кожаном шнурке. На нем орнамент. Резьба какая-то была с птицей. — Она снова зарыдала, терзаемая горем.

Мои подозрения превращались в ледяную уверенность. Схема была та же: амулет и пропажа. Или страшное превращение. Я посмотрела на сломленных горем родителей, на темнеющий за окном двор кузницы, и страх за Ларса смешался с ужасом от осознания: это не единичный случай. Это что-то большее.

И, возможно, сыну кузнеца повезет не так, как пастуху… если ничего не предпринять.

Глава 11

Эшфорд

Воздух после дождя был тяжел и влажен, пропитан запахом мокрого камня, бесконечных цветочных клумб, конского навоза и далекого дыма праздничных костров.

Я шагал по направлению к замку Жандармерии, стараясь вытеснить из головы раздражающе яркий образ рыжих волос и вызывающе зеленых глаз, мелькавший в дверном проеме кузницы.

Эта Теяна… как навязчивая мелодия, от которой не избавиться. Ее дерзость была… освежающей. Опасно освежающей. Как глоток ледяной воды в жару, что может и горло простудить.

У массивных, обитых железом ворот замка меня перехватил дежурный жандарм, Гуннар. Человек с лицом, напоминавшим добродушного бульдога, и улыбкой, которая всегда казалась чуть глуповатой, особенно когда он пытался быть услужливым.

— Господин Блэкторн! — выпалил он, чуть ли не кланяясь. — Как раз вас искали. Срочное дело!

Я остановился, подавив вздох.

— Говори, Гуннар. Что случилось?

— Ох, господин!— Гуннар понизил голос, озираясь с преувеличенной таинственностью, хотя вокруг кроме нас ни души не было. — Дом Мемлоков. Знатные господа. Срочно требуют инквизитора. Вопиющее колдовство, говорят, у них случилось.

Поднял бровь. Мемлоки? Одно из тех местных «благородных» семейств, чья родословная была куплена дедушкой за пару мешков золота и пару удачных браков с разорившимися аристократами.

— Дом Мемлоков? — переспросил, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. — И что я, по-твоему, один инквизитор во всей провинции? Пусть берут кого угодно из местного отделения!

Жандарм понизил голос до конспиративного шепота, озираясь:

– Они не хотят кого угодно, господин. Они хотят только столичного. – Он многозначительно подмигнул. – Между нами говоря, это может быть очень прибыльно. И совсем не связано с колдовством. Абсолютно без риска. Но вы кого надо поймаете и заодно успокоите Мемлоков. Пару месяцев назад они вызывали инквизитора, когда здесь был проездом ваш коллега из столицы, господин Вейланд. Он остался… доволен. Очень доволен.

Доволен. Вероятно, размером взятки, замаскированной под «благодарность за оперативное вмешательство». Мысль о том, что мой коллега Вейланд, известный циник и лентяй, нашел здесь отдушину для своего кошелька, вызвала у меня лишь презрительную усмешку. Но задание есть задание, а «без риска» звучало как глоток воздуха после превращенного пастуха и пропавшего Ларса.

Возможно, это будет банальная кража. Или еще что-то, что не займет много времени.

— Ладно, — буркнул я. — Где этот дворец страданий?

Дорога к поместью Мемлоков пролегала через более респектабельную часть города. Каменные особняки с черепичными крышами, ухоженные сады за коваными оградами. Чем ближе к цели, тем внушительнее становились владения. И вот он – Дом Мемлоков.

Не дворец, конечно, но весьма солидное строение из светлого камня, с колоннами у входа, которые, впрочем, выглядели слегка неуместно, как бантик на свинье. Большие окна, мраморные ступени, ведущие к тяжелой дубовой двери с бронзовым молотком в виде львиной головы.

Меня встретил дворецкий. Сухопарый, как щепка, с лицом, словно высеченным из гранита. Он был облачен в ливрею цвета заплесневелого бордо, которая висела на нем мешком.

— Господин Инквизитор Блэкторн? — произнес мужчина тоном, каким, наверное, объявляют о начале Страшного Суда. — Семья ожидает вас в Голубой гостиной. Пожалуйте.

Меня провели через холл. Высокие потолки, лепнина, неуклюже пытавшаяся изобразить что-то древнее и возвышенное, мраморный пол, по которому мои сапоги гулко стучали. Повсюду – портреты. Огромные, в золоченых рамах. Мужчины с тяжелыми, обрюзгшими лицами, двойными подбородками и маленькими, заплывшими глазами; женщины – в пышных платьях, с выражением вечной обиды на лице. Все они смотрели на меня с глуповатым выражением псевдовеличия.

Хотя бы художник не покривил душой. Ведь вряд ли они сошлись на таком результате будучи в сто раз краше.

«Вот оно, генеалогическое древо, – подумал я. – Сплошной ствол обжорства и ветви лени. Ни одного намека на ум или хотя бы привлекательность.»

Голубая гостиная оправдывала название – обивка мебели, портьеры, даже ковер были выдержаны в различных оттенках голубого и синего, создавая впечатление, будто находишься внутри аквариума. И в этом аквариуме копошились его обитатели.

Первой поднялась навстречу мать семейства. Госпожа Мемлок, должно быть, за шестьдесят, но тщательно законсервированная дорогими кремами и тугими корсетами. Ее лицо, когда-то, наверное, миловидное, теперь напоминало перезрелый абрикос – мелкие черты, множество морщин, но все подтянуто и накрашено. Глаза, острые и влажные от слез, сверлили меня с порога.

Дама была одета в шелковое платье немыслимого лилового оттенка, усыпанное кружевами и брошками, каждая из которых могла бы кормить семью крестьянина средней руки в течение года. От госпожи волнами несло тяжелым, цветочным парфюмом.

– О, господин