Судьи, упорно изображающие из себя мебель на поле боя, в стороне не остались. Включились в переговоры, словно вся эта ситуация напрямую касалась их. Примыкать к какой-либо из сторон они запретили сразу. К огромному разочарованию сильнейших. А ещё они запретили слоняться без регистрации и творить, что вздумается, без разрешения и отчётов. К огромному разочарованию Есении, которая привыкла к свободе и независимости. Зато это обрадовало сильнейших и немного расслабило, выводя переговоры на новый уровень.

Два дня они все вместе разбирались, изучали, обсуждали, спорили и договаривались. Сомневались, смотрели линии вероятностей, учились, пытались сбалансировать законы… К вечеру второго дня было принято решение создать ещё одну организацию и отдать её под контроль Арсению с Есенией. Судьи были за. Решались одновременно проблемы и с их мощью, которую просто так никуда нельзя было приткнуть, не нарушив баланс, и с контролем над их деятельностью. К тому же, появлялись новые рабочие места, новый учебный центр, новый контролирующий орган…

— Идём? — Арсений отстраняется, задерживая руки на плечах Есении, и заглядывает ей в глаза.

— Идём. — Есения кивает, а затем с нехорошим смешком фыркает. — Хоть посмотрю, как они будут судить главного Хранителя Мира.

Арсений улыбается, качая головой, и уходит в прихожую обуваться. В свою квартиру он возвращаться не захотел, во временное жилище около Петра Алексеевича — тем более, и совместными муками решили брать новую. Побольше, чем была, ибо оба сошлись на том, что каждому нужен свой отдельный угол, и поближе к своему новому офису Хранителей Мира, который расположился недалеко от Судей. В тихом зелёном районе и не особо далеко от леса, в котором Есения любила гулять, пока Арсений занимался очередными бумагами или обучениями.

Большинство магов, к огромному удивлению, оказались вовсе не против попробовать себя в чём-то новом и общем. С персоналом проблем не возникло, а вот с обучением… Промаявшись пару месяцев вместе с Кощеем, Арсений решил, что жить всё-таки тоже хочется, призвал существ с Буяна и отправил их обучать всех желающих погрузиться в древнюю стихийную магию. А сам засел с Петром Алексеевичем и Князевым, попросив Есению поработать с сильнейшими фамильярами. Сначала она воспринимала это всё достаточно скептически, ибо обучать сложным вещам тех, кто погряз в упрощении, да ещё и тех, кто может впоследствии использовать это против тебя же… А потом втянулась. Да так, что начала брать детей-фамильяров к себе на обучение. И молодых магов, у которых способности проснулись в детском возрасте. Благодаря умению вводить в транс своими рассказами, у Есении на занятиях всегда было тихо, а уроки усваивались на сто процентов. Зато отрывалась она с ними на практических занятиях. Арсений честно сторонился просторного тренировочного зала, когда Есения загоняла туда детей. На войнах звуки намного спокойнее, чем на тренировках. А вот Горыныч не сторонился этой вакханалии и часто забегал под восторженные детские возгласы. На Большую землю он залетал стабильно раз в неделю. А всё из-за того, что Ёкки отказался во всём этом участвовать в ближайшие пару лет и плотно занимался развитием Буяна. Приучал местных к прогрессу, гонял Горыныча за всем подряд на Большую землю, учил местных, контролировал…

Для магов Буян оставался закрытым. Судьи и сильнейшие Московии поддержали Арсения, когда он сказал, что не хочет пускать туда лишних. Но Петра Алексеевича и Князева они с Есенией всё же провели туда через портал. Заодно показали, как оно вообще делается и существует. Научить тоже пытались, однако мощи не хватило, когда пробовали по одному. А вдвоём не справились с объединением Тёмной и Светлой энергии. Законфликтовало и рвануло, чуть не испортив Есении причёску. И, пока она стояла, ругаясь на всё и всех, Князев первым к ней подскочил с извинениями и попытками поправить всё как было. Есения такой подход не оценила. И Арсений весьма напрягся. А Влад, культурно вскинув руки, тут же отошёл, вновь извиняясь. Без подвоха, без подтекста, без двойного дна. Чем вызвал удивление ещё и у Петра Алексеевича.

Арсений тогда думал, что глава Тёмных всё же двинулся умом после прекрасной демонстрации боя и его личной смерти. Подключил Ёкки с Лешим, которые гостей восприняли весьма холодно на своей территории, сам проверил его вдоль и поперёк. Мало ли… Есения молчаливо настаивала оставить всё как есть, и сдать Влада в соответствующее учреждение для двинувшихся, но оказалось, что с ним полный порядок. Просто слишком гибким оказался в своём желании везде урвать выгоду и остаться с целым телом. Осознав, что гнуть свою линию в сложившихся реалиях бесполезно, он быстренько переключился на сторону Арсения, с искренним удовольствием впитывая новые знания и правила. Петру Алексеевичу в этом плане новая мораль давалась тяжелее. Со скрипом пытался признать право Тёмных на переобучение и на такое же равное участие в приведении мира к единству. Всё ждал от них подвоха, удара, подлости, попытки прогнуть мир под себя, новых войн…

— Может, потом на Буян на недельку махнём? — Арсений выходит в подъезд.

— На две. — Есения выходит следом и запирает дверь. — А с бумажками пусть Кощей возится. Всё равно у Стражей затишье. Маши им вполне хватит.

Мастерски игнорируя молчаливое «тебе через неделю там скучно станет, и ты опять начнёшь существ кошмарить и с Ёкки спорить», Есения здоровается с соседкой, заходящей в подъезд, и выходит в летнюю утреннюю свежесть, от которой уже подозрительно тянет духотой. Есении совсем не нравится летняя Московия. От асфальта жарит, от домов жарит, от машин жарит, люди потные и попахивают, дышишь чем-то раскалённым и обжигающим… Немного спасало то, что они с Арсением могли создать вокруг себя небольшие сферы прохлады и не помирать под палящим солнцем, но общая замученность и зажаренность чувствовалась всё равно, действуя на нервы. После стольких веков скитаний, напряжения, вымотанности, у Есении началась аллергия на это всё. Особенно после того, как смогла наконец выдохнуть, осознавая, что Арсению больше ничего не угрожает. Любое, даже самое незначительное внешнее волнение вызывало отторжение и желание уехать куда подальше. Что Есения и делала. Ныкалась в их с Арсением тихой квартире, окружённой непроницаемыми