Килч стоял над тёмной водой. Не сменил дорожного костюма, усталый и хмурый – казалось, он заблудился в лесу из легенды. Так оно, может, и было. Рядом застыл Гриз, в подрагивающей руке держал путевую книгу – новую, в мягкой коже, подарок Тории. Смотрел на Килча напряжённо и неотрывно, даже ноздри узкого носа вздрагивали – до того Гриз надеялся услышать от учителя какую-то новую правду, а может, и похвалу, но Килч его не замечал. Он рассматривал Анкарата с печальным сочувствием, так, словно решение Правителя было наказанием, приговором. Это бесило.

– Ты, наверное, уже понял: сила этой земли, – говорил Килч, как всегда спокойно и ровно, – сила каждой земли идёт от одного солнца, одного сердца. Дом так могущественен из-за того, что люди Первой ветви и старшей крови слышат именно эту силу, беспримесную, самую её суть. Ты тоже слышишь. Потому сумел сделать что сделал.

Килч столько раз обещал рассказать об этой силе и столько раз повторял «потом», что Анкарат совершенно уверился: это «потом» никогда уже не наступит. И всё-таки вот оно, наступило – после того, как Правитель сделал его остриём наступления, символом победы, после того, как дворец задрожал от голосов Отряда: «Анкарат, Анкарат». Кровь до сих пор шумела от воспоминаний, гордости, ожидания.

– Это всё я и сам понял.

Килч вздохнул:

– Хорошо. Значит, ты заметил и то, как эта земля отлична от нашей. Источник силы один, но другой голос, другая суть. Ты изменил её, твоя кровь бежит по её жилам, – широким жестом обвёл переплетение корней и ветвей, сияющих гроздьев, – но и голос этой земли проник в твоё сердце, изменил что-то в тебе…

– Нет, – перебил Анкарат, – моя воля сильней.

– Это не вопрос воли, – возразил Килч мягко. – Вся суть в том, как эта земля живёт. Как живут здесь люди. В Городе Старшего Дома мы привыкли сокрушать скалы, менять направление земных жил, переплавлять любые металлы и души людей. Здесь всё иначе. Люди и Благословение города растут рядом, продолжают друг друга, перетекают друг в друга. Их формы в постоянном движении, всегда в поиске лучшего пути. Вместе с договором, который ты заключил, ты забрал и часть этой сущности. Вероятно, было бы проще, если бы ты стал спокойнее и покладистей… но всё работает иначе. Ты прав, у тебя сильная воля. Но это значит лишь, что последствия будут непредсказуемыми. Кроме того… ты переплавлял свою кровь уже несколько раз. Это опасно.

Анкарат потянул воздух сквозь зубы, хотел возразить, но Килч остановил его коротким жестом:

– Испытание. Клятва. Это знакомые и понятные силы. Могут ранить, но не спорят друг с другом. Но сила, с которой связал тебя человек гарнизона… она старше города. С ней всё сложнее.

– Мы договорились, – буркнул Анкарат, – что не так? Это уже давно было. Со мной всё в порядке. Дарэш… эта сила мне помогает.

Угольный карандаш Гриза замер, а сам он впился вопросительным чёрным взглядом: что это? Имя? Анкарат закатил глаза: успокойся!

– …Помогает и направляет тебя, – договорил Килч резко и сухо, – но это не страшно. Это сила нашего города. Хочет того же, чего хочет наша земля.

Дарэш – человек, как и я, и да, у нас одна цель!..

Нет, промолчал. Пусть этот глупый урок поскорей закончится. Правитель велел выслушать Килча, сказал, это необходимо, чтобы двигаться дальше. Но что Килч может знать об опасностях, которые ждут в бою? А в других городах? Он их видел не больше, чем сам Анкарат.

– Но с другими землями всё сложней, – продолжал Килч, – нельзя ставить на сердце одну печать за другой, подбирая элементы по наитию, просто отдавая земле свою кровь.

– До сих пор отлично работало, – огрызнулся Анкарат.

А Килч шагнул ближе, схватил за плечи, встряхнул – как даже в детстве не делал, заговорил отрывисто, зло:

– Если продолжишь – умрёшь. Или сойдёшь с ума. Изменения будут спорить друг с другом, путать мысли, прожигать твои сны. – Отступил, выдохнул. – Никакая воля с подобным не справится. Ты должен научиться чувствовать элементы и изменять их до того, как они изменят тебя. Я пошёл бы с тобой, помог бы… но я нужен в городе. Несвободен. Гриз говорит, что справится… но я в этом сомневаюсь. Прости, Гриз.

– Я справлюсь, – Гриз откликнулся тихо. Зло чиркнул в книге, угольный карандаш сломался, осколок запрыгал по полу, плеснул в тёмной воде. – Зря не веришь. Это мой Путь.

Килч кивнул:

– Возможно. Жаль, Атши не захотела подняться к Вершине. Она помогла бы тебе почувствовать Путь лучше.

Гриз только неловко пожал плечами.

Килч помолчал. А потом произнёс горько:

– Лучше бы, Анкарат, ты был внимательней в детстве. Лучше бы Рамилат позволила учить тебя. Может… всё случилось бы по-другому. Ты мог бы стать кем-то другим.

Кем-то другим. Не оружием. Но кем? Мастером над элементами? Колдуном, книжным мальчишкой? Ну и чушь. Мама задумала эту судьбу Анкарата до того, как он появился. И этой судьбы он желал. Ничего другого. Так было всегда и так будет. Всё исполнится. Он станет свободен. И счастлив. Ещё счастливее, чем теперь.

Но Килч смотрел так тоскливо, словно терял собственного сына. Словно только теперь понял, что мальчик, которого он воспитывал с детства, никогда не продолжит его дело, никогда по-настоящему не поймёт. Совсем скоро может погибнуть. Сгореть.

И Анкарат пожалел его, не стал спорить.

– Если хочешь чему-то учить, лучше не трать время зря.

Килч усмехнулся:

– Да, действительно. Ты не меняешься.

В тот день Килч показал, как переплести силу Сада, текучую, чуждую чётким формам, в знакомые знаки, поймать значение её роста и увядания. Наблюдал в основном Гриз, чиркал в книге обломком угля, Анкарату же было скучно. Он даже ушёл бы, но Гриз становился всё бледней, чаще сбивался и ошибался – нельзя упустить момент, нужно увести его до того, как совсем себя измучит.

А потом Килч сказал: можешь не слушать меня и не наблюдать, послушай сквозь кровь, сквозь вашу связь.

Сквозь голос солнца.

Связь эта по-прежнему лежала в тени силы Правителя, безусловной, укрывшей город. Каждое прикосновение этой связи звучало обидой, потерей. Но Анкарат посмотрел на подручных Килча и то, как легко эта земля