«Странное дело, герцогиня мою сестру травить обещала, лицо щипцами жечь, а меня и мою жену привечает как родственников. Хотя и про меня ей епископ Вильбурга должен была всякого наговорить. Вот и пойми этих высокородных баб?»

А Брунхильда продолжала:

— А когда ещё тот случай с молодым принцем приключился, так она снова взбеленилась, почуяла, змея, что Карл за меня не вступится, поклялась, что в замке мне живой не быть и письма мне с угрозами писала… обзывала всяко… Хотя молодого принца, я особо и не привечала, он таскался за мной, везде, ловил меня в коридорах, чтобы поговорить, пока отец не видит, подарочки дарил, да я не брала, а я тогда опечалена была, что герцог мне молодую предпочёл, так он и воспользовался… А потом ещё и хвалился, дурак… А уж мамаша его как тогда взбеленилась… — И тут на глаза женщины наворачиваются слёзы: — Дочерей мне от двора забрать не дали, а теперь пишут, что эта старая тварь от двора моих девочек убрала, отправила жить в монастырь. — Она смотрит на генерала теперь с негодованием. А потом смахивает лежавшее на столе письма на пол, словно это оно во всем виновато. — Я этого Карлу, нипочём не прощу. И уж сидеть в деревне и ждать пока он ко мне пожалует, чтобы я его кровь старую разгоняла? Нет, уж… Не нужен мне его Штауфенхольм. Мне… Мне теперь и в Ланне не дурно жить. Да и не кидаются на меня тут с ножами ещё. Из пистолетов в меня не палят.

И Волков в этом с нею соглашается: несомненно, пока здесь ей и графу будет спокойнее. И он спрашивает, скорее машинально, чем пытается её переубедить:

— И к герцогу ты не вернёшься?

— В деревню-то? Жить там и ждать пока Карл приедет, да осчастливит меня? — Она усмехается высокомерно. — Уж нет! У меня здесь вся неделя расписана обедами и ужинами, хожу по гостям и все ещё просят быть, даже не знаю к кому пойду, а кому откажу, потому как скучны…

И генерал её прекрасно понимает, ещё не стара, красива необыкновенно, мужи вокруг неё вьются, балы, ужины, комплименты, подарки… Жизнь интересна, а там в поместье что? Пусть даже и в прекрасном… И тут он интересуется:

— А кто же твой избранник?

— Он меня о том просил никому не говорить. — Отвечает Брунхильда и добавляет злорадно. — А то вы ещё Карлу скажите, он беситься будет.

— Будет. — Заверяет её генерал.

И тут же красавица продолжает с усмешечкой, видно эта мысль ей пришлась по нраву:

— Хотя, пусть побесится, он всё равно узнает… Виттернауф ему всё разузнает. Хорошо, скажу… Потом. — Она улыбается, явно довольна тем, что курфюрсту сия весть придётся не по нраву.

"Потом? Ну, потом так потом. Видно, с любовником хочет посоветоваться на сей счёт"

Может она и права, что не спешит раскрывать своих сердечных секретов, поумнела, конечно, графиня фон Мален, жизнь научила, но генералу нужно привезти от неё ответ герцогу, и он говорит:

— Курфюрсту надо будет непременно ответить, — а Брунхильда глядит на него дерзко, и тогда он поясняет: — я скажу, что писать. То для нашего общего дела будет нужно. Но то письмо должно быть написано твоею рукой.

— Как пожелаете, братец, — говорит Брунхильда покорно, хотя глаза её ещё горят огнём негодования.

У него ещё множество вопросов: и про дела Агнес, и про местных нобилей, и про нового её мужчину, но ему пора, надобно ещё ночлег приличный найти, и он поднимается:

— Я, как найду ночлег, как устроюсь, так тебя призову к себе. Ты уж приходи.

— Так только позовите, все приглашения отложу, к вам поеду, — отвечает Брунхильда и тоже встаёт, высокая, статная, локоны пшеничные из-под чепца выпадают. Красавица целует барона в щёку целомудренно, как сестра. Но притом обнимает весьма страстно и шепчет ему. — Уже жду, когда же позовёте.

И она идёт за ним, а он вдруг останавливается и говорит:

— Письмо от герцога брошено валяется. Ты что, так его и оставишь? Слуги прочтут же.

И тут Брунхильда, глядя на генерала хитро посмеивается, и повиснув у того на руке, тихо говорит:

— Когда… Кое-кто узнает, что принц Карл меня соблазняет поместьем со дворцом… Так щедрее будет… И расторопнее.

«Она точно стала умнее, это несомненно».

Перед тем как уехать, барон тепло попрощался с «племянником» и обещал мальчику, что скоро непременно приедет к нему ещё.

Глава 34

Волков ехал по городу, смотрел на дома и людей… Может и несла его карета по местам хорошим, но всё равно казалось ему, что город с его последнего раза изменился, и чище, вроде, стал и ярче. И молодые женщины не стеснялись его взгляда, глаз не отводили, а ещё и улыбались ему приветливо, а то и делали реверанс.

«Город хорош, богат. Не мудрено, что графиня отсюда не хочет уезжать в деревню, даже в такую как Штауфенхольм».

Когда-то он останавливался в «Трех висельниках». И тогда трактир казался ему очень приличным. Да вот только сколько с тех пор миновало лет… Теперь он и во двор заезжать не стал. Взглянул и сказал:

— Леманн, спросите у хозяина, где тут поблизости хороший трактир?

И выяснив всё — поехали они дальше. Нашли, наконец, такой постоялый двор, какой генералу пришёлся. И комнаты там были не плохи. Мебель, перины без клопов, и хорошие простыни… Он снял две: себе одну и вторую людям своим. И заплатив за два дня талер восемьдесят вспомнил, как когда-то в «Трёх висельниках» возмущался тому, что хозяин за две коморки просил у него семнадцать крейцеров. Как далеки были те времена…

Он с удовольствием переоделся в простую одежду, и думал о том, чтобы послать карету за Брунхильдой. Но не смог, стало барона клонить в сон, дорога всё-таки утомляла. И он заснул не ужиная, без всяких сонных капель, хотя в его комнате было довольно душно.

И хорошо, что рано лёг. Солнце ещё не встало, ещё крикливые молочники не развели молоко, а генерал уже поднялся и был весьма бодр, умывался, одевался, ждал пока ему подадут завтрак, и