Но та только пожала плечами:

– Раньше все благородные так одевались.

– Вот именно, раньше. А сейчас он выглядит потешно.

Дуся развернула к ней корпус, внезапно скосила глаза к носу и высунула язык, явно передразнивая ее. Диана нахмурилась – так с ней не обращались даже в детстве. А вот горничная, видать, больше привыкла нянчиться с мелюзгой.

Капурн тем временем галантно взял костяную руку в свою и что-то зашептал, всматриваясь в давно пустые глазницы. Малахит присмотрелась – этот крендель действовал совсем не так, как их старая знакомая Аукс-Еловская. Или это она не такая, как прочие капурны? Что-то такое говорил Октав.

Еще какое-то время он шушукался с трупом на своем шлеменском языке, который Диана не понимала, да и не особо ей это было интересно. А вот остальные выглядели пораженными и подавленными – и Катерина, и Илай, и даже Калеб.

Наконец Фоссельбоггер дошептал свое капурнское заклятие, остов Жаманты дрогнул и рассыпался в прах, остался только череп и пара особо крепких костей.

Не успел он разогнуться, как сзади раздался визгливый голос хозяина гостиницы:

– И как мне эту пакость прикажете убирать, а? А если толки пойдут?! Убытки!

– Я дам вам подробнейшие инструкции, как следует похоронить останки Жаманты, – чопорно процедил кровный капурн. – Имейте уважение.

– Не беспокойтесь о прибыли, – шмыгнула носом Катерина и утерла глаза тыльной стороной ладони в перчатке, размазав искусную роспись на веках. – Как только слух распространится, вы сможете поднять цены на апартаменты втрое.

– Откуда вы…

Диана решила не досматривать представление. Если упустить момент, помыться ей так и не дадут.

* * *

Морская губка елозила по исколотой зубами чердачников коже, больше размазывая грязь, чем смывая ее. Илай намыливал ее снова и снова, скрючившись в медной ванне, и с тоской думал о бане в охотничьем доме Клюковых, натопленной термалом. К тому же в перегороженную белой ширмой помывочную постоянно кто-то вторгался – то Калеб требовал шевелиться быстрее, то Дуся забрала попорченную одежду, то Диана забыла что-то. И хотя за перегородку никто не заходил, Илай чувствовал себя до крайности неуютно.

– Да что ж это за дрянь-то такая, – бурчал он себе под нос, пытаясь оттереть руки, шею и лицо. Волосы тоже слиплись черными сосульками. – Будто деготь какой!

– Это не деготь, – раздался вдруг голос Рины.

Илай от неожиданности съехал и ушел под мыльную воду в разноцветных разводах. Пена попала в глаза и нос, он еле проморгался.

– Это черная желчь, меланхолия, – как ни в чем не бывало продолжила Рина, когда он перестал судорожно плескаться, пытаясь выровняться на скользком металлическом дне ванны. – Из нее состояли те создания, помимо волос.

Дочь Советника оставалась за белой ширмой, и свет из окна четко очерчивал ее высокий силуэт через тонкую ткань в цветочек. Она стояла спиной к Илаю, но так спокойно, будто не собиралась тотчас уходить.

– И что делать? – негромко поинтересовался Илай, чувствуя, что краснеет вовсе не от горячей воды.

– Набраться терпения, – пожала она плечами. – Или еще можно добавить к мылу соду. Я оставлю ее здесь, на полу. Не бойся, я не смотрю.

И правда, она присела на корточки и поставила на пол какую-то коробочку и пододвинула вбок. Затем встала на прежнее место.

Илай, обмотавшись какой-то тряпкой, совершил бросок за предложенным средством и поскорее вернулся в бадью. Рина даже не шевельнулась, будто хотела еще что-то сказать.

– Откуда ты все это знаешь? – решил поинтересоваться Илай. – Точнее, как узнала?

Он надеялся, что Рина при всех объяснит, как ей удалось в одиночку распутать это старое дело, но он не знал, что еще сказать.

Силуэт Дубравиной склонил голову набок.

– О, это было весьма интересно! Я никогда не использовала свои глаза таким образом, ну, кроме того случая, когда нужно было вырваться и вручить тебе платок. – Илай покивал, но Рина этого, само собой, не увидела. – Я поняла, что чердачники обитают прежде всего на чердаках, но мойщики окон погнали меня прочь. Тогда я нашла человека, который дает работу мальчишкам-трубочистам. Одного из ребятишек сильно покусали и расцарапали, он даже потерял голос от шока, но полиция никак не отреагировала на жалобы его хозяина. Мало ли кого кусают, не до смерти же, – грустно вздохнула она.

Илай досадливо поджал губы, понимая, что по такой жалобе и в Вотре никто не пошевелился бы без влияния кого-нибудь власть имущего.

– Пришлось побродить по улицам, чтобы понять, на какой крыше он угодил в ловушку. Но она должна была быть где-то в этом квартале… – Катерина помолчала немного, точно подбирая слова. – И едва ли не в последний момент я осознала, что форма крыши нашей гостиницы совпадает с моим видением! После долгих блужданий по узорам вероятностей, я наконец обнаружила яркую линию, где все сложилось бы без сражения Дуси с чердачниками и без серьезных ран у тебя. Я должна была…

– Что?! – вскинулся Илай, до этого методично скобливший кожу содой.

– …устроить все как должно, чтобы никто больше не пострадал, – ровным тоном, лишь иногда путая ударения, закончила мысль Рина. – Но видела я все возможные исходы, поверь, они бы тебе не понравились. Я лишь внесла свою лепту. Пришлось обратиться за помощью к хозяину гостиницы. Тот не сразу, но вспомнил фамилию человека, продавшего ему здание. Последнего потомка этого рода я обнаружила в весьма плачевном положении – он обнищал и опустился, все клял неудачу. Мое предложение выяснить, когда же его жизнь и жизнь некогда богатой семьи пошла под откос, ему понравилось, и он впустил меня в свое прошлое. Однако оно не дало ответов. И мы пошли дальше.

– Дальше? – нахмурился Илай. – Куда дальше-то?

– В кровную память, – пояснила Катерина, тонкими пальцами перебирая ткань ширмы. – Сначала к отцу, потом к деду…

– Святые серафимы, – выдохнул Илай. Путешествие даже в собственное детство стало для него глубоким потрясением, а тут! Варианты вероятного будущего и вероятного прошлого, кровная память, уводящая в глубины семейного древа… На что же способна Рина?

– Прадед дал нам все ответы. Он был отцом Жаманты и последним человеком, который видел ее живой. Так его правнук узнал о совершенном преступлении, после которого род медленно, но верно стал приходить в упадок, пока последний его представитель не оказался в канаве, – меж тем продолжала она. – Мы вместе поднялись на чердак, и ему единственному удалось приблизиться к телу. Чердачники приняли его. Тогда он попросил у Жаманты прощения за всю несправедливость и боль, что ей принесли. Чердачники отступили из основного логова и второго, куда пробрались, привлеченные запахом гниющей пищи.

– В гильдию! –