— Череда несчастий. — недовольно произнесла женщина. — Пойдём в мою комнату, я попрошу кого-то из мужчин дать тебе другую. Ну же, скорее.

Юноша поспешил за своей спасительницей.

Его щёки покрылись пунцовым румянцем, когда, выйдя в коридор, он наткнулся на толпу девушек, пришедших поглазеть на несчастного. И зачем он только отдал рубашку служанке? Всего-то нужно было немного застирать, для чего же было мочить целиком? Как ему теперь пойти на улицу в мокрой одежде? Сейчас же далеко не лето.

Комната госпожи была чуть меньше предыдущей, с наглухо зашторенными окнами, запахом свечей и дорогих благовоний.

Отправив служанку раздобыть сухую рубашку, сама госпожа налила гостю чаю:

— Выпей, чтобы согреться. — она заботливо протянула чашку.

— Благодарю, — засуетился юноша.

Женщина расправила широкие рукава и внимательно посмотрела на своего гостя:

— Разве ты монах?

— Нет, госпожа, я простой писарь. Если пожелаете, я напишу продиктованное Вами письмо и сразу же его отнесу!

— Не нужно, — улыбнулась женщина.

— Я не возьму с Вас плату! Вы и без того мне помогли! — желал хоть чем-то отплатить за проявленную к нему доброту Сяо Ту.

— Благодарю тебя, но ты ничего мне не должен. Всё потому, что, хоть и неумышленно, отчасти я виновна в произошедшим с тобой несчастье. Но ответь, если ты писарь, а не монах, почему же на твоей шее висит амулет охотника на демонов?

— Правда? — от удивления Сяо Ту грохнул чашкой по столу: — Простите.

— Я не могу утверждать, — продолжила таинственная незнакомка, — поскольку не так много знаю. С уверенностью лишь скажу, что многие, завидев это украшение, не заметят ничего иного, кроме как один из самых дорогих нефритов. Человек же знающий, определит, что эта подвеска бесценна. Потому мне интересно, откуда же настолько сильный амулет у простого писаря?

— Не знаю, поверит ли госпожа, однако мне на шею его надел настоящий демон! — решил не скрывать правду Сяо Ту.

— Неужели? — женщина казалась скорее заинтересованной, нежели испуганной или не доверявшей.

— Клянусь! Я был совершенно обездвижен, и ничего не мог поделать. Демон явился мне в бамбуковой роще, а после…

Позади сидевшего за чайным столиком Сяо Ту распахнулись двери. В них стоял, по всей видимости, хозяин заведения – громоздкий мужчина с бородкой, по ощущениям, выше юноши головы на полторы, до прихода которого Сяо Ту должен был гостиный двор покинуть:

— Господин! Дорогой мой гость! — забасил хозяин.

— Господин Ши, — поспешила ему навстречу женщина. — Юноша попал в беду у наших дверей. Позвольте, он ждёт, чтобы кто-то из слуг одолжил ему свою одежду, поскольку его собственная вымокла...

— Значит, всё же удача снова мне сопутствует! — мягко отстранив женщину, преградившую ему путь, хозяин навис над Сяо Ту: — Прошу, господин, мне всё поведали. Если желаете, я дам Вам хорошую одежду. Зачем же носить истрёпанные рубахи слуг?! Вы голодны? Кажется, Вы обронили Ваш завтрак, не желаете ли чего?

— Нет, благодарю, — произнёс юноша, с оглядкой на спасающую его госпожу. И в этот момент, как некстати, предательски заурчал разбуженный, но оставшийся голодным живот. Кажется, он был не прочь поесть больше, чем один раз в день.

— Что же ты, господин, такой скромный? Прошу, пойдём, — настаивая, хозяин взял Сяо Ту под локоть, чтобы поднять и, крепко обняв за плечи, повёл его наружу. Рядом с громоздким мужчиной Сяо Ту казался ещё меньше.

Хозяин с широкой улыбкой и лестными речами завёл писаря в комнату рядом, где того ждали богато накрытый стол и прислуживающие девушки.

— Я… Мне не нужно, — попытался вырваться из крепкой хватки Сяо Ту.

— Кто же отказывается от угощения?! — широкой ладонью мужчина указал на приготовленный стол и сидевших возле него девиц в полупрозрачных одеждах.

Какое бесстыдство!

Зажмурившись, юноша сделал оборот вокруг себя, дабы всё же высвободиться из железных объятий. Он поклонился:

— Благодарю Вас, господин, за оказанную мне помощь, но я пришёл сюда только из-за несчастья, случившегося со мной, а так, я очень занят… Не беспокойтесь, не произошло ничего, что стоило бы Вашей заботы. Я…

Писарь не успел договорить, как хозяин опять сгрёб его в охапку, усаживая за стол.

Одна из девушек налила гостю рисового вина и положила в тарелку, прямо перед носом исхудавшего Сяо Ту, кусочек мяса, а вторая заняла место за пипой[И3] . Полилась приятная мелодия.

Хозяин продолжил:

— Прошу, господин, ни о чём не думай. Отдыхай, наслаждайся, пока ждёшь, когда вернут твою одежду.

Нежные женские руки опустили на плечи юноши дорого расшитую рубашку.

Сяо Ту пребывал в растерянности. Поэтому только и смог, что неловко кивнуть в ответ.

Довольный этим господин Ши хлопнул в ладоши и, напоследок пожелав приятного отдыха, скрылся.

А девушки, оставшиеся наедине с юношей, принялись развлекать вынужденного гостя.

Сяо Ту продолжал скрываться за походным мешком.

— Господин, удобно ли тебе держать в руках сумку? — ласково произнесла сидящая рядом девушка. — Может, стоит её отложить, и подержать в руках что-то более достойное? — однако, увидев испуг на лице юноши, быстро добавила: — Будь то хотя бы вино… Поверьте, вкуснее блюд Вы не найдёте во всей столице. А рис для этого вина выращивался в самой чистой воде…

— Я не пью. — коротко ответил писарь.

— Что ж, тогда отведайте жаренного кролика. — подложила очередной кусочек в его тарелку прислужница.

— Кролика… — печально повторил Сяо Ту.

Девушки переглянулись, не понимая его печали, и оттого не зная, как быть дальше.

Мягко дотронувшись до пальцев юноши, та, что прислуживала за столом все же продолжила:

— Сколько господину вёсен?

— Восемнадцать. — по-прежнему безучастно, но правдиво признался юноша.

— У господина необычайно изящные, словно у музыканта, руки, мужественные скулы и утонченные черты. — аккуратно подбираясь пальчиками вверх, девушка очертила изгибы его плеча и спустилась на обнаженную худую грудь, касаясь нежной холодной кожи. — Господин, вы невероятно красивы. Ваши глаза, подобные цветению персикаи пухлые губы…

— Вы могли бы меня не касаться? — совсем тихо и, словно бы обречённо, попросил Сяо Ту.

— Разве сердце господина несвободно? — льстилась девушка.

— Несвободно. — нерешительно убирая чужую руку со своей груди, подтвердил писарь.

— Она так же красива, как я?

— Вы красивы, — не желал обидеть, а может, говорил