В Тайпине воцарились мир и покой. Все шло своим чередом, и ничто не омрачало солнечных дней.

С тех пор, как моя подруга начала по вечерам услаждать слух императора своим пением, в нем проснулась страсть к музыке и танцам. Почти каждый вечер в его дворце устраивали роскошные банкеты, после которых он отправлялся отдыхать в павильон Фаньин.

Поначалу мне казалось это странным, ведь раньше я не замечала, чтобы Сюаньлин любил песни, пляски и веселые пиры. Но потом на одной из аудиенций у императрицы я узнала, что он и прежде устраивал шумные банкеты, но перестал это делать после смерти императрицы Чуньюань.

Казалось, что государыню совсем не тревожит то, каким счастливым и беззаботным стал Сюаньлин в обществе Линжун. Она говорила об этом совершенно спокойно, чуть опустив глаза. Ее длинные ресницы в этот момент напоминали крылья ворона, а от кожи под глазами словно бы исходило голубоватое сияние. Императрица размеренно поглаживала сидящую у нее на коленях пеструю кошку по кличке Сунцзы [14]. Эту кошку редкой породы когда-то прислали в качестве подношения из царства Мило [15]. От других представителей кошачьих ее отличала очень мягкая шерсть, на ощупь напоминающая дорогой атлас, с равномерным полосатым окрасом. Черные и серые полосы на мордочке располагались так, что та становилась похожей на тигриную. Схожести с хищником добавляли и яркие зеленые глаза настоящего охотника. Но самым удивительным было то, что Сунцзы оказалась очень покладистой кошкой, быстро ставшей ручной. Хозяйка очень любила свою питомицу и однажды даже сказала: «Внешне тигр, внутри кошка, а на самом деле хозяйка моего сердца». Сунцзы почти все время была при государыне, исключением было только время для приема пищи и сна.

Мой взгляд привлекли белоснежные и хрупкие, словно сделанные из фарфора, пальцы императрицы. Ногти на них были выкрашены в ярко-красный цвет. На фоне кошачьей шерсти они выделялись так же, как накрашенные губы на бледном лице молодой красавицы.

Видимо, почувствовав мой взгляд, государыня посмотрела на меня и сказала:

– Можешь погладить ее. Сунцзы умна и не кусается.

Я благодарно улыбнулась, но так и не осмелилась подняться и подойти к ним.

– Ох, я же совсем забыла, что ты боишься кошек! – воскликнула императрица, заметив мою нерешительность.

– Ваше Величество, вы так внимательны к своим подданным, что запоминаете даже такие мелочи, – сказала я, скромно потупившись.

Императрица передала питомицу служанке и то ли в шутку, то ли всерьез сказала:

– А знаешь, хоть я и люблю ее, все равно осторожничаю, потому что даже домашнее животное может укусить или поранить.

– Государыня, вам не стоит об этом переживать. Вы так хорошо воспитали Сунцзы, что она никогда не причинит вам вреда.

– Ты так думаешь? – Императрица усмехнулась и ненадолго замолчала, задумчиво поглаживая золотую вышивку на рукаве. – Даже людские поступки трудно предугадать, что уж говорить о животных. Рядом с теми, кто тебе близок и кто тебя слушается, быстро теряешь бдительность, а это опасно.

Я сразу поняла, что сказано это было не просто так, но сделала вид, будто не уловила намека. Императрица улыбнулась и сменила тему:

– Кажется, наложница Хуа сильно недолюбливает мэйжэнь Ань.

До меня доходили слухи о том, что Хуа крайне разозлилась на Линжун и даже назвала ее коварной соблазнительницей, одурманившей Сюаньлина своим голосом. Когда императору донесли о подобных речах, он не рассердился и даже пошутил: «Вот такая она, женская ревность». Он все так же продолжал приглашать Хуа на ежедневные банкеты, чтобы она видела, как скромно и смиренно ведет себя Линжун, но это еще сильнее злило бывшую фаворитку. Ей не на кого было выплеснуть копившийся внутри гнев, и я всерьез опасалась, что однажды это обернется большой бедой.

И вот наступил очередной вечер, и мы снова собрались на шумном пиру. За столами восседали родственники государя и важные сановники, со всех сторон слышался звон винных чарок и пожелания долгих лет императору.

Это было время процветания и благополучия, когда мы были опьянены богатством и роскошью.

Ли Чан легонько хлопнул в ладони, и в зале тут же зазвучала беззаботная мелодия, выводимая на кунхоу [16] руками мастера. В зал, словно бабочки, впорхнули прекрасные танцовщицы с длинными распущенными волосами и в красивых ярких одеждах. Зрители не могли оторвать взгляд от их очаровательных лиц и грациозных фигур. Девушки кружились в танце, и их шаги были столь легки, что казалось, они не ходят, а летают по залу. Движения их рук были такими же плавными и невесомыми, как стелющийся над озером туман, что рассеивается от дуновения ветра. Танец юных красавиц завораживал и заставлял забыть обо всем на свете.

Императрица и наложница Хуа сидели по бокам от Сюаньлина, а мы с Линжун чуть дальше, друг напротив друга.

На Линжун сегодня был очаровательный наряд из темно-красного верха со светло-сиреневой окантовкой и фиолетовой юбки с изумрудным рисунком. На тонкой талии была повязана синяя лента, украшенная на концах золотыми подвесками. Волосы были зачесаны в сложный пучок, который так любили знатные дамы, и украшены сверкающими драгоценностями. Я тихонько вздохнула, глядя, как радостно улыбается подруга и как сияет ее светлое, словно белый нефрит, лицо. Линжун, несмотря на яркий макияж и роскошный наряд, все равно не могла сравниться с фэй Хуа, но сегодня ее красота действовала на окружающих так же, как освежающее дуновение ветерка знойным днем, потому что в обычное время она одевалась гораздо скромнее.

Линжун наполнила чарку вином и, осторожно ступая, преподнесла ее Сюаньлину. Тот с улыбкой принял ее и сразу же выпил. Наложница Хуа недобро усмехнулась и отвела взгляд, притворившись, что ничего не видела.

– Мэйжэнь Ань такая заботливая, – подала голос гуйжэнь Тянь. – Что же мы, старшие сестры, такие невнимательные? Нам должно быть стыдно.

Линжун покраснела и молча вернулась на свое место.

Сюаньлин посмотрел на наложницу Тянь и сказал:

– Принеси-ка своему государю фрукты, что стоят перед тобой.

– Слушаюсь. – Внимание императора обрадовало гуйжэнь. Широко улыбаясь, она спросила с намеком: – Ваше Величество, почему вы велите своей рабе принести вам фрукты, если у вас они уже есть?

– Я заметил, что ты так много говоришь, что даже не притронулась к яствам на своем столе. Я велел их принести, чтобы они не пропали зря.

Наложница Тянь покраснела до кончиков ушей. Она не ожидала, что император начнет над ней насмехаться. Ей понадобилось немного времени, чтобы прийти