— Дай, я ещё раз взгляну. — снова настоял лавочник. — Откуда, говоришь, она у тебя?

— Когда шёл в город, рядом со мной, не разбирая дороги, промчался один господин. — начал осторожное повествование писарь, — Он и обронил, хочу вернуть.

— Поверю. — деловито постучав пальцем по подбородку, задумался старик. — Да, сейчас вижу, что я ошибся. Это нефрит с горы Цинчэншань[И2] . Истинное сокровище! Дам тебе пятьдесят серебряных.

— Всего-то? — улыбнулся юноша, вытягивая из цепких рук торговца священный амулет. — Нет. Лучше пойду. Может в другой лавке купят дороже.

— Так, куда дороже-то?! — запротестовал старик. — Посмотри, нефрит треснул и откололся.

— И впрямь, — согласился писарь, рассмотрев подвеску. Проведя по ней пальцем, он почувствовал скол. — Можно ли её починить?

— А сколько у тебя денег?

— Немного.

— В таком случае, нельзя. Умнее будет продать.

— Скажи, господин, на горе Цинчэншань, ведь стоит даосский храм?

— Верно. И настоятелем его служит, как я слышал, бессмертный наставник У Лин.

— Спасибо, — кланяясь поблагодарил юноша.

— Подожди, принесу деньги.

— Но я же не продаю, — удивился писарь.

— Ну и иди тогда, чего людям голову морочишь? — шикнул лавочник. — Как надумаешь продавать, приходи.

Юный писарь только покачал головой, спеша скорее уйти.

И направился он прямиком к стене с объявлениями, где значилось, что всего через неделю состоится важное для него событие – государственный экзамен.

Уходя из деревни, юноша обещал, что непременно добудет на свадьбу денег, чтобы не обременять выкупом невесты родителей. Но в пути, он столкнулся с суровостью нищей жизни.

После многих кровопролитных потрясений, у простого народа имущества совсем не осталось, а потому, платить за письма крестьянам и ремесленникам было попросту нечем, да и кому им писать, если все родные живут рядом, либо же пали в сражениях на границе с монголами?!

…Как и старший брат юноши, оставив его единственным сыном в семье. А, между прочим, у них на выданье ещё четыре сестры…

Вот и понял юноша, что состояния странствующему писарю не сыскать. Напротив, денег хватало ровно на повозку, еду или ночлег, никогда не вместе. Хотя бывало, что его кормили вкусной домашней едой и давали возможность выспаться в тепле, подальше от диких зверей и злобных призраков, неприкаянными бродящих в ночи.

Последних он, необученный священному делу, боялся больше всего. Однако, вопреки предостережениям местных и путников, за длительное путешествие нечисть он почти не встречал. А если и видел, то каждый раз был спасён.

Быть может потому, что обязательно заходил помолиться о везении в храмы и обходил злополучные места стороной? И, если ему говорили уходить – уходил.

И, конечно же, благодаря оберегам, что за зерно и отрез ткани родители выменялиу монахов, вынужденных по указу императора покинуть монастыри и заняться мирскими заботами. Тот отрез мать хранила со своего приданного, дабы позже передать старшей дочери. Вот только против встреченного в лесу демона обереги не помогли. Возможно потому, что были созданы не мастером…

Так как же юноша оказался в са́мой столице?

Полгода скитаясь от деревни к деревне и из уезда в уезд, с желанием накопить хотя бы столь малую сумму, чтобы по возвращении не потерять лица перед родными и соседями, он совсем отчаялся, да так, что в один день вовсе решил пропасть без вести…

Тогда ему и повстречался старый товарищ, возвращавшийся домой.

Тот сообщил, что будто бы слышал от знакомого, а тот от своего знакомого, а этот от торговца, который, в свою очередь, вёл беседу с девушкой, прислуживавшей стражнику чиновника… И этот стражник поведал, что в Интяне сейчас смерть как нужны строители, ремесленники и писари. Ведь столица молода, а потому Сын Неба задумал возвести вокруг города крепостную стену, а для себя – немалые размерами дворец и мавзолей, непременно искусно и богато обустроенные и украшенные. А также переписать свод новых правил. Оттого грамотные люди трудятся днями и ночами, и рук, конечно же, как и светлых голов, очень не хватает.

Воодушевившись его речью, юноша понял куда следует держать путь. Сколько лет он прислуживал при монастыре, а потом и у богатого дома, чтобы хоть немного научиться грамоте.

Конечно, поэмы писать он не умел, да и читал с великим трудом. Но о чём могли сообщит друг другу в письме простые люди?! А потому, и того малого количества иероглифов, что он знал, было достаточно.

Что же до богачей, те могли писать сами. Но и такие, ценные по содержанию письма, простому работяге не доверяли.

Поэтому, преисполненный великих надежд о непременном успехе, передав через товарища послание семье, юноша направился, к морю, в самую восточную провинцию.

— Достопочтенный, — обратился юноша к стражнику, охранявшему приклеенный к стене указ, — я писарь, куда пойти?

— Если хочешь попытать себя в экзамене, ступай к дому Фэн. — сообщил грозного вида солдат.

— Спасибо, — искренне благодаря, и продолжая трястись от волнения, юноша поклонился и пошёл на поиски указанного здания.

Долго бродя, наконец, ближе к вечеру, он всё же нашёл довольно большое поместье с табличкой Фэн, ворота которого были широко распахнуты.

Обрадовавшись, писарь бодро зашагал по ступеням. Но был тут же остановлен приворотной стражей:

— Ты куда идёшь? — потребовал один из них ответа.

— Прости, господин, я писарь и потому хочу записаться, чтобы иметь возможность участвовать в экзамене. — надеясь на то, что ответ был исчерпывающим, юноша намеревался уже было переступить через порог, но стража его, вдруг, оттолкнула:

— Чего ты лезешь в главные двери? Иди в боковые.

Было до ужаса обидно и стыдно, но, юноша был готов поступиться гордостью, лишь бы иметь возможность осуществить свою мечту.

Однако, и внутри никому не было до пришедшего дела. Слуги и чиновники суетились, а претенденты на почётные должности занимали место по всему двору.

Перед ними на удалении стоял стол принимающего заявления мелкого чиновника. Наскоро расспрашивающего об имени, месте рождения, сословии и навыках.

Запись велась исключительно до ужина. И юноше несказанно повезло, так как его приняли последним, а остальным уже приказали расходиться.

— Кто? — спросил суровый чиновник. Такой же грозный, как стражник на входе.

Юноша прочистил горло:

— Сяо Ту, господин.

— Кто только имена такие выдумывает. Откуда?

— Провинция Ганьсу.

— Из какой семьи?

— Мои родители крестьяне.

Тон чиновника стал небрежным:

— Чего так далеко пришёл?

— Хочу быть