– Мой отец не преступник.

– Отца госпожи Ань признали невиновным и вернули ему прежнюю должность, – сказала я. – Было доказано, что он не нарушал закон.

Я успела уловить промелькнувшее на лице Хуа недовольство, но она тут же вновь надела на себя маску абсолютного безразличия.

– Я уверена, что ты и сама понимаешь, что быть признанным невиновным и быть невиновным на самом деле – это порой не одно и то же. – Фэй Хуа перевела взгляд с меня на Линжун и обратно и добавила: – Если сюаньши не разбирается в правилах этикета, то почему бы тебе как старшей не взяться за ее обучение?

Слова наложницы Хуа настолько меня озадачили, что я пару мгновений стояла с приоткрытым ртом, не зная что ответить. Обменявшись с Линжун растерянными взглядами, я неуверенно заговорила:

– Это же просто песня. Как она связана с правилами этикета? Я искренне не понимаю. Прошу тебя, матушка, просвети нас.

Наложница Хуа слегка прищурилась, вперившись в меня недовольным взглядом.

– Цзеюй, ты ведь у нас знаток стихов и песен. Почему же не понимаешь, что я хочу до вас донести? – Судя по стиснутым зубам, Хуа изо всех сил старалась унять свою злость. – Позволь задать тебе один вопрос. Ты знаешь, кто сочинил эту песню?

– Ее сочинила Ду Цюнян, жившая во времена династии Тан. Эта песня называется «Золотые одежды».

– А знаешь ли ты, что Ду Цюнян сначала была наложницей Ли Ци [9], а потом, когда его казнили за попытку мятежа, она вошла в гарем императора Сянь-цзуна [10] и получила титул фэй Цю? Она бессовестно пользовалась его благосклонностью в своих целях. При этом она была женой бунтовщика и дарила свое тело двум мужьям. И эта бесчестная и неверная женщина любила сочинять пошлые песенки. Теперь вы понимаете, почему я так удивилась, услышав, что кто-то осмелился исполнять ее песню там, где ее может услышать император?

Я знала эту историю и понимала, что Хуа неверно ее истолковала. А вот Линжун приняла все на веру и стала биться лбом о землю, прося прощения.

Я опустилась на колени рядом с подругой.

– Ты все правильно сказала, вот только Ду Цюнян не по собственной воле была женой бунтовщика. Я уверена, ты и сама знаешь, что после того, как она стала наложницей императора, она служила ему верой и правдой и помогала при дворе, стараясь загладить свою вину. Когда на престол взошел император Му-цзун [11], он даже назначил ее нянькой своего сына. Поэтому я бы не сказала, что Ду Цюнян была недостойной женщиной, и я очень надеюсь, что матушка не будет к ней так жестока.

Наложница Хуа улыбалась, но ее глаза оставались такими же безразличными и холодными, как кусочки льда.

– Цзеюй Чжэнь, ты, как всегда, ловко управляешься со словами, – все это было сказано с очаровательной улыбкой, которая делала и без того прекрасное лицо еще красивее, но в голосе наложницы уже слышалась ничем не прикрытая злость. – Но помнишь ли ты, что Сыма Гуан [12] в своем трактате «Образцовая семья» писал: «Добродетель замужней женщины в ее покладистости; ее не красит умение спорить»? Неужели ты решила забыть про женскую добродетель только ради того, чтобы бессмысленно поспорить с той, кто выше тебя по положению?!

Ее атака была слишком быстрой и яростной. У меня на лбу выступил холодный пот.

– Я бы никогда не посмела спорить с тобой, матушка Хуа, – сказала я.

Линжун подползла ко мне и со слезами на глазах запричитала:

– Матушка, цзеюй Чжэнь просто не подумала. Она не хотела оскорбить тебя или обидеть. Прошу, прости ее.

– Сама провинилась, еще и за других просишь? Значит, правду говорят, что вы близки, как сестры. – Хуа презрительно фыркнула, а затем и вовсе рассмеялась. Даже смех ее был красивый, он словно бы ласкал наши уши. Но уж никак не соответствовал тону, которым она говорила, и из-за этой странности волосы на руках становились дыбом. – Как главная наложница я должна следить за тем, чтобы мои младшие сестренки не забывали о правилах и вели себя прилично. – Она обернулась к своим слугам и крикнула: – Эй, вы!

Я испугалась, ведь несмотря на то, что Хуа лишилась официального статуса помощницы императрицы, она все равно обладала большой властью и могла сделать со мной и Линжун все что пожелает.

Хлоп! Хлоп!

Кто-то захлопал в ладоши, и эти хлопки прозвучали как гром среди ясного неба. Я не могла видеть, кто это был, потому что не смела оторвать взгляд от земли, но сразу же узнала голос:

– Какое восхитительное пение!

Первым, что я увидела, когда подняла голову, был большой зонт, украшенный изображениями девяти разноцветных драконов. Верх зонта был ярко-зеленого цвета, а по низу шла лиловая полоса. Ткань, свисающая с обода, трепыхалась на ветру. Затем мой взгляд опустился ниже, и я увидела стоящего за спиной наложницы Хуа императора. Он сцепил руки за спиной и внимательно разглядывал всех собравшихся. Рядом с ним стояла императрица. На ее лице застыла чуть заметная вежливая улыбка. Со стороны могло показаться, что ее вообще не волнует происходящее. Она хранила молчание, равнодушно глядя на меня, Линжун и наложницу Хуа. Чуть в стороне от императорской четы стоял евнух Ли Чан, возглавляющий процессию сопровождающих.

Я не могла понять, когда именно они оказались рядом, потому что подошли они совершенно бесшумно. Я терялась в догадках, как долго император следил за нашим спором и как много он услышал.

Увидев Сюаньлина, я выдохнула с облегчением. От охватившего меня счастья я готова была расплакаться.

Фэй Хуа поначалу растерялась, но потом поспешно развернулась и опустилась на колени.

– Приветствую вас, государь, приветствую, государыня.

Все наши служанки и евнухи тоже опустились на землю и склонили головы. Не обращая на них внимания, Сюаньлин подошел прямо ко мне и помог подняться.

– Ты редко так ярко одеваешься, – сказал он, одаривая меня нежным взглядом.

Я встала рядом с ним и, ничего не говоря, ласково улыбнулась в ответ.

Император велел наложнице Хуа и всем остальным подняться, после чего снова повернулся ко мне.

– Я издалека услышал, как кто-то поет, но не думал, что увижу здесь тебя, – сказав это, он покосился на старшую наложницу. – Сегодня стало прохладнее, удушающая жара прошла. Видимо, поэтому многие вышли прогуляться.

Судя по дернувшимся уголкам изящного рта, наложница Хуа хотела отреагировать на замечание императора, но в последний момент передумала и сменила тему:

– Ваше Величество, вы прогуливаетесь после утренней аудиенции? Вы, наверное, устали?

Сюаньлин ответил не сразу. Наложнице Хуа пришлось немного понервничать, прежде