– Может, в следующий раз он покажет нам что-то из Рембрандта.

Она упрямо сделала следующий шаг в темноту.

* * *

Мистер Райс был высоким. Наверное, ростом с миз Роген, даже выше, – а еще очень худым. В черной куртке, черной шапке и черных джинсах он казался вышагивающей узкой черной полосой – эдаким ожившим стволом дерева.

Я хотел посмотреть, что ты скажешь.

Киаран не знал, что ему уместнее чувствовать – растерянность, удивление или злость, – и потому чувствовал все сразу.

Мистер Шон позади него снова тихонько напевал под нос какой-то беспечный мотив, будто вышел на утреннюю прогулку, а не пробирался по заколдованному лесу. Пребывая в ворохе беспорядочных чувств, Киаран на секунду испытал еще и злорадство – ну-ну, посмотрим, как вы будете напевать, когда перед вами выпрыгнет… Потом он снова вспомнил о ребенке, и злорадство тут же сдулось. Стало не по себе.

Детское лицо, изуродованное черными пятнами и шевелящимися жилами, застыло перед глазами.

– Если у тебя есть вопросы, можешь их задать.

В голосе мистера Райса не было никакой силы. Никакой интонации, которая бы говорила «я тут главный», или той увесистой манеры речи, которая присуща лидерам. Нет, у него был тихий, даже невзрачный голос – его заглушали их шаги и скрип ветвей. Тем не менее его отлично слышали. Каждое слово. Даже мистер Шон перестал напевать, прислушиваясь к назревающему разговору.

Можно было задать много очевидных вопросов – вроде «Почему вы сразу меня не схватили?» или «Что вы со мной сделаете?» – и получить такие же очевидные объяснения. «Потому что нам нужны твои ответы», «Решим, когда найдем Махелону».

Но Киаран все еще пытался прогнать видение детского лица и поэтому спросил другое.

– Чтобы запечатать его, – Киаран поправился: – Самайна… каким-то людям снова придется принести себя в жертву? Как в видении?

– Что? Ну нет, конечно нет, – раздался голос Шона сзади. Киаран прекрасно понимал, что он говорит, но акцент у него был таким насыщенным, что, наверное, американцам приходилось нелегко. – Ради Святой Троицы, не остались же мы в доисторических временах…

– Верно, – подтвердил мистер Райс. – Возможно, у пиктов и не было выбора, но у нас давно есть другие способы борьбы с духами.

Киаран удивился:

– Вы что-то изобретаете против демонов?

Мысль о том, что «антидемоническое» ремесло тоже развивалось, почему-то не приходила Киарану в голову, хотя сейчас, высказанная, казалась очевидной. И странной. Он вспомнил пентаграммы на полу домика Мойры, святую воду, оккультные татуировки, которые иногда выглядывали из-под рукавов и горловин у мистера Доу и миз Роген. Древние символы. Старая магия. Мало похоже на новейшие разработки.

– Получается, это как наука? – уточнил он.

– Дело, конечно, со скрипом идет, если тварюга нематериальная… – Мистер Шон вздохнул. – Но, можно сказать, и да. Новые ловушки, новые методы запечатывания. Такое есть. Изобретается.

– А есть ученые, занимающиеся такими вопросами? Методы исследования? – Киаран попытался понять. Он знал, что есть ликвидаторы, гоэтики, аналитики, но теперь воображение рисовало ему людей в белых халатах, которые задумчиво разглядывают пентаграммы на плазменных мониторах. И может, говорят что-то в духе: «Тест номер сорок два провалился, Эрни, добавим-ка Сатурн!» Серьезно? – Разработка гипотез, проверка теорий?

Неожиданно мистер Райс спросил:

– Ты студент? – Но даже не обернулся на него, продолжая идти спереди.

– Нет. – В свое время Киаран даже не стал рассматривать идею уехать из родного города. В больших городах шанс получить запечатление был куда выше, считал он. Ну-ну. Посмотри, к чему это привело. – Просто пытаюсь вникнуть в вопрос. От ваших изобретений зависит, выберемся ли мы отсюда.

– Не беспокойся. – Голос мистера Райса сливался с шумом ветра в ветвях, но оставался хорошо различимым. – Мы сможем укрепить печать, если найдем сосуд. За этим Махелона и искал его, если судить по твоим словам. Убивать никого не придется. Демоны поддаются запечатыванию.

Некоторое время Киаран так и эдак складывал слова в голове – по-умному, стараясь подбирать те, которые, возможно, были бы более понятны и не звучали как претензия.

– Ваша команда… Они пришли к выводу, что Самайн слишком силен. Сработает ли простое укрепление печатей? Или вы, – спохватился он, – ликвидатор?

– Я гоэтик, – коротко ответил мистер Райс. – Значит, они рассказали тебе об Управлении?

– Немного. Но о запечатываниях мы не говорили. Мистер Доу, он… он думал, что миз Роген одержима. Я же говорил.

– Я помню. – И тут же, не меняя тона, вернулся к ответу на вопрос: – В запечатывании сущностей роль играет много факторов. Состояние, насыщенность энергией, период с момента инициации…

– Что это?

– Возраст, – ответил вместо мистера Райса мистер Шон. – Если по-простому. Плюс расчет на местность! Есть даже формула, но мы ее, конечно, не сможем рассчитать, данных маловато…

– Мистер Райс. – Киарану было совестно, что он перебил, но куда больше его волновало другое. – Мистер Махелона сказал, что если он выберется, то распространит свою силу на весь остров. Вы считаете, это возможно?

– Мы называем это «экспансией», – сказал он. – Я не сталкивался с духами, которые могут расширить свой ареал на такое большое расстояние. Шон?

– Ну, мальчик говорит, ваш аналитик назвал его богом…

Черные ветки вокруг напоминали о черных шевелящихся конечностях Самайновых тварей. Глядя на них и вспоминая звук стрельбы в темноте деревни, Киаран спросил:

– А нельзя его… убить?

– Развоплотить, – поправил его мистер Райс. – Умереть может только живое. Демоны не живые.

Голос мистера Шона сзади пояснил:

– Да, Аарон прав. Середнячков можно развоплотить. Но накачанных силачей редко удается – слишком большая концентрация энергии, понимаешь, юноша, ей просто некуда уйти. Поэтому их запечатывают.

Киаран попытался представить, сколько энергии должно быть накоплено в Самайне. Тысячи и тысячи лет, которые позволили ему врасти в эту долину. В голове возникла картинка: будто под землей, по которой они идут, извиваются длинные кривые корни, похожие на черные жилы. Они пульсируют и шевелятся, желая отыскать жертву, которую можно оплести и поглотить, и жадно прислушиваются к звукам с поверхности…

Собственные шаги по хрустящему снегу показались вдруг слишком громкими.

Подумал Киаран и о другом: ведь в нем самом много энергии. Это его кислород. Он может жить без еды и воды, но не без энергетического обмена. Получается, они с Самайном в чем-то похожи, верно? Он ведь тоже… паразит.

Размышления завели его на совсем нерадостную дорожку. Не в силах остановить этот поток мысли, Киаран наконец спросил у спины в черном:

– Что вы намерены делать со мной?

Он полагал, мистер Райс будет долго задумчиво молчать, пока не выдаст что-то обтекаемое, или скажет, что эта тема сейчас,