– Как его зовут?

– Винсент, – ответил мистер Райс. – Винсент Перейра.

* * *

Винсент не просыпался.

Он и раньше тяжело боролся с усталостью – и Джемма воспринимала это как должное с этими бесконечными переходами. Но сейчас она никак не могла его добудиться и, перейдя от легких потряхиваний к попыткам всерьез его растолкать, поняла, что нет. Это с самого начала не было нормальным.

Самайн снова провел ее. Она спохватилась слишком поздно.

Винсент лежал на боку, с рукой под головой, лоб уткнулся в рукав куртки. Грудь его все еще медленно поднималась и опускалась, и это единственное, что удерживало нарастающий страх под контролем. Но под ее руками он был холодный как ледышка; и это тоже не было нормальным.

– Вставай. – Джемма попыталась приподнять его. – Перейра, хватит… Хватит! Вставай!

Где-то на краю сознания зазвенело: он не проснется. В голове начинал нарастать белый, истеричный гул, затмевая все остальное, – и сначала она не заметила, как он дернулся. Потом – не поверила, продолжая балансировать на грани полной истерики, но его грудная клетка вздрогнула под ее руками. Подняв голову, она увидела, как он сонно хмурится:

– Джемс?

Винсент моргнул – медленно, с усилием. Его зрачки не сфокусировались сразу, и от этого взгляд казался по-детски растерянным:

– Джемс, что…

– Ты заснул, – просипела она. – Ты заснул и не просыпался. Я…

Ее трясло.

Она хотела сказать: «Я не дам ему забрать тебя» – и, может, даже открыла рот, чтобы это сделать. Но голос застрял, а слова рассыпались в горле.

Привычная ложь больше не работала.

– Заснул и не… – Он вгляделся в ее лицо и тут же попытался сесть. – Черт, Джемма…

А она все никак не могла заставить себя отпустить его куртку.

Винсент мог уснуть и больше не проснуться – и она опять ничего не смогла бы сделать.

Самайн мог забрать его у нее – и Джемме оставалось бы только смотреть.

– Прости, я не знаю… Это место… – Он растерянно попытался найти объяснение, протянул к ней руку. – Ты исп… Ты в норме?

– Да. – Джемма сцепила зубы, сделала глубокий вдох через них. – Просто подумала… – сердцебиение не желало успокаиваться, – что ты не проснешься.

– Эй, эй…

Его голос был охрипшим со сна, успокаивающим, но она смотрела только на свои руки.

– Не спи больше, – процедила Джемма. – Не закрывай, твою мать, глаза. Вообще.

На этот раз Винсент потянулся к ней весь, но замер на половине движения. Джемма так сильно сжала куртку на его груди, что ему, наверное, было неудобно. Нужно отпустить, сказала она себе, не поднимая головы.

Пальцы дрожали – она не могла их остановить. И слова тоже вырвались сами собой:

– Я не могу тебя потерять.

Оказавшись сказанными, они отрезали ей дорогу. Даже если бы Джемма сейчас могла подняться и закончить этот разговор, их уже нельзя было взять назад.

А Джемма не могла подняться. Она не могла даже унять дрожь в своих чертовых руках, не могла прогнать эту проклятую панику из груди, не могла…

– Джемс…

Винсент накрыл ее руки, сжимающие его куртку, своими. Его ладони, грязные и исцарапанные, были ужасно холодными – но знакомыми и большими. От одного взгляда на них внутри что-то задрожало на грани – еще чуть-чуть, и сорвется в крик.

– Я. Не могу. Тебя. Потерять. Ты не должен умирать. – И Джемма чувствовала, как начинает срываться, но она больше не выбирала, что говорить. – Слышишь, даже не думай, не… смей…

Голос Винсента над ее ухом звучал мягким, полным идиотского сочувствия:

– Ты ведь знаешь статистику по нашей работе и…

– Да плевать мне на статистику! – крикнула она.

И сама вздрогнула: и от эха в пещере, и от боли.

Эта была тупая, густая боль, которая копилась месяцами – и теперь вылезала наружу сквозь сцепленные зубы, вместе с каждым ее словом. Джемма не хотела произносить это, не хотела возвращаться туда, но она больше не выбирала, что говорить.

– Там, в Калифорнии… – голос стал рваным, хриплым. – Ты не знаешь… ты лежал там и…

Ладони Винсента двинулись выше, по ее предплечьям, локтям, к плечам.

– Джемс, посмотри на меня, всё в порядке, эй…

– Ты лежал там, – Джемма задыхалась, – всё вокруг… всё б-было в долбаной крови, и ее было так много, и я, я сразу поняла! Ни черта! Не б-будет в порядке!

Холод обжег шею – это ладони Винсента обхватили ее лицо.

– И я ничего не могла сделать.

Она ничего не могла сделать, когда забежала в дом на крик и увидела ее там, в коридоре. Ничего не могла сделать, когда ремень Чарли со свистом рвал воздух и кожу, когда его кулаки заставляли Мэйси скулить. Ничего не могла сделать, когда ее младшая сестра сорвалась в пропасть из маминых таблеток. Ничего не могла сделать, когда упала на мокрый кафельный пол и достала ее из ванны. Ничего не могла сделать, когда Винсент рухнул на землю – и мир просто остановился.

Она ничего не могла сделать.

– И я снова… – Страх клокотал в горле, и на выходе получались всхлипы. – Снова… Это снова происходит, Винс, я не могу… Он держит нас тут, и мы умрем в этих проклятых тоннелях, и я не смогу вывести тебя отсюда, он заберет тебя, и я не могу ничего…

Винсент остановил ее:

– Ты и не должна.

Джемма зажмурилась, мотая головой, но он продолжал этим своим проклятым мягким голосом:

– Джемма. Мне двадцать семь лет. Я ликвидатор второго ранга. Я сам выбрал эту работу, сам пошел за тем дэйуокером, сам пропустил его рывок…

Она рванула от него, попытавшись зажать уши руками:

– Это все не имеет значения!

Но Винсент ей не позволил:

– Нет, именно это и имеет.

Он говорил без нажима, ласково, хоть и держал крепко. Наклонился чуть ближе, поймал ее взгляд своим.

– Я сам приехал сюда, ты это понимаешь? Это было мое решение и риск, на который я пошел сам. Или ты думаешь, что, предполагая смерть Джеммы Роген, я не понимал, что и сам, скорее всего, могу умереть, отправляясь за ней?

Не можешь. Не можешь умереть. Не умирай.

– Я выбрал это сам. Не отказывай мне в этом. Ты ушла… Джемма. – Он снова перехватил ее руки, когда она опять попыталась не дать себе услышать то, что он хотел сказать. – Джемма, ты ушла…

Она