— Мы справимся, Павел Филиппович, — тихо сказала Арина, и в её голосе не было ни тени сомнений.

Она смотрела прямо в мои глаза. И я понял: да, мы справимся со всем вместе.

Мы шагнули из квартиры в парадную, и прохладный воздух привел меня в чувство. Но сердце всё равно продолжало стучать как-то судорожно.

Арина шла рядом, держась чуть ближе, чем обычно, и платье её тихо шуршало при каждом шаге.

— Вам тяжело дышать, Павел Филиппович, — заметила Арина, бросив на меня внимательный взгляд. — Или это я вас так напугала?

— Напугали? — я усмехнулся, стараясь говорить спокойнее. — Это было слишком мягко сказано. Вы меня буквально разоружили.

— Тогда я довольна, — сказала она с лукавой улыбкой и чуть прижалась к моему локтю, будто проверяя, не дрожу ли я.

Сапфиры и бриллианты сияли при каждом движении: ожерелье, серьги, браслет. Всё смотрелось настолько органично, будто эти украшения всегда принадлежали ей. И я уловил в себе неожиданное чувство: не тревогу, а удовлетворение. Радость от того, что теперь весь мир увидит её именно такой: не просто секретарем, не просто девушкой из аристократической семьи.

— Вы так смотрите, — заметила Арина, чуть улыбнувшись, — будто видите меня впервые.

— Возможно, так оно и есть, — ответил я. — Вчера вы были моей невестой только для нас двоих. Сегодня вы будете ею для всего высшего света.

Она задержала взгляд, в котором отразились и смущение, и гордость.

— И вы довольны этим?

— Более чем, — сказал я, и в моем голосе не было сомнений. — Пусть все знают. Пусть гадают, обсуждают, осуждают или завидуют. Главное, что теперь никто не посмеет поставить под вопрос, кто вы для меня.

Мы вошли в кабину лифта. Арина поправила синий пояс на талии и тихо добавила:

— Софья Яковлевна всё устроила так, будто это было заранее задумано.

— Она мастер в таких делах, — усмехнулся я. — Один гарнитур говорит громче сотни слов. Теперь каждый, кто увидит вас, поймёт, что вы часть семьи Чеховых.

— А вы… не боитесь, что для кого-то это прозвучит слишком громко?

Я серьёзно взглянул на Арину Родионовну.

— Нет. Наоборот. Я хочу, чтобы весь город знал. Чтобы ни у кого не осталось ни малейших сомнений.

Она тихо выдохнула, и в её улыбке появилось то самое тепло, из-за которого я чувствовал себя почти беззащитным и одновременно всемогущим.

Мы вышли во двор. Машина уже ждала у ворот, водитель почтительно распахнул дверцу. Я помог Арине сесть в салон, и сам устроился рядом с ней..

* * *

Машина вскоре мягко замедлила ход и остановилась у самого порога высокого здания. Каменные колонны на фасаде возвышались так торжественно, будто сами участвовали в церемонии и были не менее важны, чем гости. На лестнице уже толпились слуги и распорядители в строгих костюмах.

Я помог Арине выйти. Её белое платье с синей отделкой засияло ярче, когда на него упал солнечный свет. Сапфиры вспыхнули так, что ближайшая дама вуалью прикрыла глаза, чтобы не выглядеть случайной свечкой на фоне люстры.

К нам почти сразу подошёл распорядитель. Это был высокий мужчина с лицом, которое словно было создано для того, чтобы смотреть строго и уважительно одновременно. Он протянул руку.

— Ваш пригласительный, мастер Чехов.

Я вынул конверт, который успел помять в кармане и передал мужчине. Тот мельком взглянул на бумагу, и выражение его лица смягчилось: теперь к уважению прибавилась капля почтения.

— Прошу, пройдите внутрь, — сказал он и слегка поклонился. — Вас уже ожидают.

Мы с Ариной обменялись коротким взглядом, и я повёл её по ступеням.

Внутри здание встретило нас пышностью, от которой даже Виноградова ахнула бы и принялась подсчитывать расходы. Стены украшали гербы старинных семей — цветные щиты, вышитые на тканях, сияли золотом и серебром. Над всем этим возвышался императорский герб, так что сразу было ясно: кто в этом зале главный.

По обе стороны коридора стояли высокие вазы с живыми цветами. Здесь были лилии, розы, редкие орхидеи. Аромат был такой густой, что казалось, будто попал не в парадный зал, а в цветочную оранжерею, где заблудились все парфюмеры столицы.

На полу тянулись красные дорожки — мягкие, глубокого бархатного оттенка. Каждый шаг по ним звучал приглушённо, будто сам зал не желал тревожить торжественность момента.

Гости уже собирались. Все облачены в белоснежные костюмы, и лишь аксессуары, галстуки, пояса, перчатки, броши, выдавали цвета их семей. Получалось словно живое полотно: белый фон, расшитый десятками оттенков — изумрудным, сапфировым, рубиновым. В этой пестроте было что-то странное: каждый хотел выделиться, но в итоге все смотрелись как часть одного тщательно продуманного орнамента.

Я поймал себя на мысли, что мой собственный белый костюм теперь смотрится куда увереннее. И что рядом со мной Арина с сапфирами Чеховых выглядит не хуже любой княгини. А может, и лучше, потому что в её улыбке было то, чего не купишь ни за какие фамильные драгоценности.

Мы едва успели сделать несколько шагов по залу, как к нам буквально выплыла Екатерина Юрьевна. Белое платье на ней было слишком пышным и куда более напоминало подвенечное, чем светский наряд. На фоне остальных гостей, облачённых в строгие костюмы и умеренно украшенные платья, она выглядела так, будто собиралась не на церемонию, а под венец.

— Добрый день, Павел Филиппович, — протянула она со снисходительной улыбкой. Её взгляд скользнул по мне, но задержался на Арине. Точнее, на драгоценностях, сверкающих на её шее и руках.

Улыбка Екатерины дрогнула, и в уголках губ мелькнула едва заметная досада.

— Какая прелесть… — произнесла она чуть тише и тут же добавила вслух: — Так это и есть ваша невеста?

— Разумеется, — спокойно подтвердил я.

— Позвольте поинтересоваться, — она наклонила голову, изображая любезность, — давно ли вы обручены? И как скоро ожидается свадьба?

В её голосе звучала подчеркнутая вежливость, но в глазах горело нетерпение и слишком уж живой интерес.

— Это семейное дело, — отозвался я сухо, и, возможно, даже чересчур холодно.

Екатерина Юрьевна сделала вид, что смутилась. Опустила ресницы, губы её сложились в деликатную улыбку, но каждый, кто хоть раз видел эту даму, понимал, чувство смущения ей чуждо.

— Ах, простите, — протянула она. — Я ведь вовсе не хотела показаться любопытной.

— Конечно, — вежливо кивнул я.

Она ещё раз оценивающе оглядела