Я киваю:

– И поэтому… в том числе поэтому, его никогда не построят. Хотя, так-то, архитекторы постоянно заглядывают сюда за вдохновением.

– А ты сам заглядываешь? Меняешь что-нибудь, доделываешь?

– Раньше бывало, под настроение.

Я сделал шаг внутрь золотистого миража, приблизил парк, так, что стали видны приземистые деревья с раскидистыми кронами, по которым наверняка удобно лазать… и обязательно кто-нибудь лазал бы, если бы они существовали на самом деле.

– Можем сегодня что-нибудь вместе наваять, – предложил я Венц.

И она согласно затрясла косами.

Не будь город всего лишь виртуальной моделью, веселые скачки этих кос разрушили бы весь центр. А так обошлось лишь парой помех, на секунду исказивших абрисы зданий. Но Агния все равно замерла и уже одними губами подтвердила:

– Давай!

Мы долго и, кажется, одинаково счастливо возились со зданием Библиотеки. Венц оказалась дотошным демиургом, долго хмурящим брови над каждой деталью, тогда как я, наоборот, творил быстро и хаотично. Поэтому мы много спорили, но всерьез так и не поцапались. И теперь на этой части моей внутренней архитектуры тоже остался ее след.

Она вообще много где наследила, эта любительница все трогать.

Но я, пожалуй, этого и хотел.

И даже того ночного разговора перед самым отъездом я хотел тоже.

Он начался, незапланированный и несерьезный поначалу, с троеточия родинок на узком запястье Агнии, с движения моего пальца, который раз за разом обводил это троеточие – запинку, паузу… умолчание. С дурацкой, в сущности, попытки пошутить:

– Похоже, родителям неохота расставаться с тобой даже больше, чем со мной.

– Ха-ха, – Агния забрала у меня руку вместе с облюбованными родинками, подтянула повыше одеяло и уточнила: – Нет, то есть я им нравлюсь… вроде бы. Но скорее как… что-то новое в твоих отношениях с миром. И с ними. Ты же до сих пор не привозил сюда гостей, которые ночевали бы в твоей комнате?

Вместо ответа, который и так был очевиден, я вернул себе отобранное запястье, провел по нему ногтями, слегка прикусил кожу в сгибе локтя… но Агнию это не остановило.

– Ты, кстати, на них похож. Я не про глубинные какие-то вещи, конечно, тут я не знаю, только про очевидное: фигура и чувство юмора у тебя от папы, а рыжина и непроницаемость – от мамы.

– Я проницаемый.

– Ага. Еще скажи – прозрачный.

Я не смотрел на Агнию, я смотрел на сумрачный и далекий ночной потолок. Но мне и не обязательно было ее видеть, чтобы знать, как сморщился при этих словах ее нос.

– Вроде бы я тебя уже и голышом наблюдала, и твоим детским трехмеркам поумилялась, и все наши прогулки в эти дни… Ты мне очень много показал – не только Певну, я понимаю. Но насчет проницаемости… все-таки нет. То, что я видела, – это туристический маршрут «Вольга Эф_Имер»: «Просим не сходить с тропы и не пересекать ограждения». Понимаешь? Даже твоя комната – она же пустая! Кровать, стол, гардероб – и все. Никаких деталей, никакой дополнительной информации.

– Просто я минималист.

– Но пижон.

– Но пижон.

– Интеллектуал, мехимерник, любитель морса, архаики и странных слов. Немного сдвинутый на красивых волосах.

– Вот видишь, какой проницаемый.

– Да нет же… Все это важно, да, но… Ладно, давай не будем. Я так зацепилась за эту проницаемость, как будто она мне действительно зачем-то нужна. А на самом деле… мне нравится так, как есть.

– Мне тоже.

Я не соврал.

Возможно, и Агния не соврала.

Вот только я никак не мог отделаться от образа туристического маршрута «Вольга Эф_Имер». Перед глазами вилась серебристая, аккуратно подсвеченная тропинка, вдоль которой расположились кое-какие достопримечательности. Тоже удачно подсвеченные. Эффектные, стильные. Не фальшивые, нет – просто тщательно отобранные. А стоит свернуть с этой тропинки… Нет, сворачивать как раз не стоит. Потому что там может встретиться в лучшем случае лысый мантикор.

Или я-второй. Тоже, кстати, минималист и пижон. Любитель красивых волос. И лаконичных ножиков.

Так что не пускать Агнию за пределы «туристического маршрута» было довольно предусмотрительно. Наверное, даже мудро. Правда, не очень честно.

Но кому на самом деле нужна эта честность?

К тому же я был уверен, что Агния прекрасно понимает, чьи лопатки в этот момент легко, но очень отвлекающе очерчивают ее прохладные пальцы. Кому лезут в лицо и щекочут бок ее распущенные волосы.

И все-таки…

Я подтянул к самым глазам запястье Агнии с троеточием родинок.

– Помнишь то занятие у Имберис, когда ты мне руку пожала?

– Конечно.

– В каком-то смысле я тогда за твою руку уцепился… и вытащил себя из очень неприятного состояния. Так что спасибо.

– Ну, у меня там тоже был кое-какой свой интерес… но я рада. – Плечом, в которое Агния уткнулась после этих слов, я почувствовал ее улыбку.

– И за все то, что ты… и Моф сделали в том коридоре, когда я валялся пожеванный, – спасибо.

Она прекратила улыбаться мне в плечо, осторожно вытянула из-под меня волосы и села на кровати:

– Да пожалуйста. Только почему это прозвучало… как вступление к чему-то, что мне не понравится?

– Видимо, потому, что я все-таки проницаемый.

Я тоже сел. Теперь мы не соприкасались. И так было правильно.

Только так было возможно рассказать ей о бесконечности, заросшей короткой бурой травой. О знакомой до мелочей фигуре, которая пришла от горизонта и достала из кармана ножик. И о другой фигуре, тоже с моим лицом, но совсем не моим образом мыслей. О смешавшихся после возвращения чувствах. О тягомотных кошмарах. О вовремя подвернувшемся под руку яблоке. О том, что кошмары закончились, когда я отрезал волосы и начал общаться с их компанией.

Агния слушала молча. Ежилась. Завернулась в одеяло так, что видны были только глаза и встрепанная макушка. А я почти все время смотрел мимо, в окно, за которым маячил фонарь с двумя наросшими под лампой сосульками. И сквозь этот саблезубый фонарь – в темноту и движущиеся картинки, внутрь своей истории. Только закончив, я перевел взгляд на тихую слушательницу. Пожал плечами, обозначив этим и финальную точку, и то, что сам еще не до конца понимаю, как отношусь к рассказанному.

Откуда-то из одеяла донеслось сначала невнятное:

– Иящосеврея…

Выпутавшись из ткани, Агния повторила:

– И я еще все время лезла со своим любопытством. Прости. Таким ни с кем… То есть, спасибо, что все-таки… – Она помотала