— Да что ж такое… — меж приступами кашля простонал Евгений.

Костя тоже хотел вставить что-то своё, но тут подал голос Ефим.

— Всем годить! Сейчас прогреется убежище, тяга пойдёт…

И вправду, через полчаса дым сам нашёл выход в щели наверху, потянулся туда, и воздух стал чистым. В пещере даже посвежело, сырость ушла, огонь горел живо, тихо потрескивал и жрал все подряд, что в него кидали.

— Отлично, — сказал я, глядя на огонь с довольной ухмылкой.

Остаток дня ушёл на работу, и к вечеру мы уже валились с ног. В котелке на рогатулинах булькала похлёбка: горсть крупы, щепотка соли, тушёнка. В этот раз — всего лишь одна банка на всех, приходилось экономить. Запах незамысловатый, но такой, что слюнки текли. Мы окружили очаг. Расселись на камнях, каждый со своей кружкой или жестянкой, и хлебали горячее варево.

— Ну вот, — протянул Ефим, обжигаясь и вытирая бороду рукавом. — Живём, ребятушки. Дым вон ушёл, тепло есть, жратва в животе. Чего нам ещё надобно? Впору песни петь, да без ста грамм не умею.

— Ну, хлеба бы… — хмыкнул мажорчик. — Только ты лучше не пой, дед.

— А всё равно вкусно, — неожиданно улыбнулась Евгения, держа котелок обеими руками и выливая остатки Ворону. Ему полагалась добавка, как самому большому из нас. Глаза у нее светились в отблесках костра. В первый раз за долгое время ее лицо посветлело.

— Вкусно, — согласилась Ольга.

Все притихли, переглянулись. Огонь потрескивал, тепло разливалось по пещере, и мы вдруг почувствовали себя в безопасности — словно просто в походе. Даже усталость отступила, на лицах появилось подобие улыбок. Надежда, что мы выберемся.

— Завтра, — сказал я, когда все перекусили и повалились на лежанки. — Завтра нужно будет соорудить каждому по вот такой ерундовине. — Я поднял палку-копьё, то самое, которым Сергеич чуть не проткнул меня, и показал.

Зек, правда, в этот момент как раз отвёл взгляд.

— У каждого должно быть по две таких штуки. На всякий случай. Сейчас мы сидим на одном месте, нас они не отяготят. Тащить никуда не придётся.

— Вот, — проворчал Ефим. — А из чего их вырежешь? Тут все деревья кривые. Высота горная, одни ползучие корявки. Кривые, как хвост у кобылы Игната, соседа моего.

— Ну да, — поддакнул мажорчик. — Стрёмные тут деревца. Лажовые.

— Придётся спуститься вниз за ровными стволами, — сказал я.

— А давай я завтра спущусь, — неожиданно предложил Сергеич.

— Ха! — хмыкнул Ворон и недобро уставился на зека. — Чтобы ты сбежал?

— Эх, люди вы подозрительные, как менты, — усмехнулся Сергеич. — До сих пор мне не доверяете.

— Доверяй, но проверяй, — потер бороду Ефим. — Пускай Костя сходит. Самый молодой, метнётся рябчиком. Полезно будет.

Ефим кивнул на мажорчика.

— Один⁈ — тут же возмутился тот.

— А тебе что, нянька нужна? — прищурился Ефим. — Ну, хочешь, я с тобой пойду. Только у меня ноги после таких спусков и подъёмов отваливаются. Если потащишь меня на горбу — то схожу. Так и быть. Подотру тебе сопли, когда надо будет.

— Да нет уж! — фыркнул Костя. — Я лучше вообще один схожу, чем с тобой, слушать твоё ворчание.

Но говорил он это уже без злобы. И ворчал Ефим на него тоже с какой-то ленцой. Они будто притёрлись, как старые родственники, которые привыкли постоянно спорить и поддевать друг друга, и теперь казалось, что без этого не могут. Спор для них стал почти что привычным языком общения, способом держаться в тонусе.

— Сходим вместе, — сказал я. — Пойдут Сергеич, Костя и я. Решено. Но это будет завтра.

Ответом мне был только храп: Ефим уже вырубился. Умеет дед засыпать быстро и в любых условиях, этого у него не отнять.

Наступила ночь. Дежурили мы по очереди. Первым заступил я. Задача дежурного была поддерживать огонь, чтобы в пещере не остыло, и слушать ночные звуки. В горах они разносились далеко — любой треск ветки мог оказаться не только зверем, их-то мы не слишком опасались, но и человеком. Нужно было сидеть настороже, чтобы никто не подобрался к нам и не застал врасплох.

Огонь потрескивал, угли светились ровным красным, щель наверху втягивала дым. Люди дышали глубоко и мерно. Лишь я сидел, вглядываясь в темноту за входом, и прислушивался к каждому шороху, к каждому вздоху тайги.

Ничего… прорвемся.

Интересно, Корюшкин там уже получил результаты ДНК-экспертизы? Исследовал кровь с удостоверения Лютого? Наверное…

Начальство, лаборатории, дежурка — про всё это странно было думать здесь. Работа без меня, конечно, там не стоит на месте. Но я знал: только я могу выбраться отсюда, только я могу подцепить за жабры недосягаемого Инженера. Больше некому.

Я должен выжить и вернуться. Чтобы узнать… чтобы увидеться с сыном.

Глава 20

— Очнулся! — воскликнул Рыжий, вскакивая и тыча пальцем в сторону кедрача, к стволу которого был привален пленный старик. — Кирпич, там это… Чингисхан очнулся! Что с ним делать будем? А?

Кирпич вытер рукавом рот, смачно рыгнул после сытного обеда. Рыба оказалась что надо. Он поиграл плечами, похлопал себя по бедру. Встал с поваленного дерева, где сидел, и подошёл к пленнику.

Схватил ружьё, приставил к груди старика.

— Кто такой? Как звать? Ну!

— Тебе, пёс… — презрительно проговорил старик, — я ничего не скажу. Ты… убил моего сына…

— Да и хер с тобой. Отправляйся за ним, — Кирпич уже почти нажал на спуск, но потом остановился, чуть поразмыслив. — Рыжий! Кинь-ка мне перо! Не хочу патроны тратить.

Рыжий подошёл, протянул нож, тот самый, которым недавно чистили рыбу.

— Ты его хочешь — того?

— А на кой он нам сдался? — пожал плечами главарь.

— Ну-у… Сначала допросить с пристрастием надо. Узнать, где тут посёлок, где люди. Пусть карту местности на песке начертит. Он местный и всё знает.

— Хм… — одобрительно хмыкнул Кирпич. — А ты сечёшь.

Главарь наклонился и похлопал пленника по плечу:

— Слышь, ты, Чингачгук, мля. Или кто ты там? Далеко посёлок? Откуда приплыл? Эй!

Кирпич с силой толкнул старика стволом в грудь:

— Говори!

Местный сжал губы и презрительно плюнул — метил