— Если не получится подтянуться, то можешь смело выметаться из команды. Я предупреждал всех, что вы здесь до тех пор, пока выполняете мои приказы.

Треверс в нерешительности замер на месте, обреченно опустив голову. Он судорожно думал о том, какое решение лучше принять в данной ситуации. Гордо отказаться выполнять упражнение и уйти с поля под веселые улюлюканья всех остальных? Или все-таки попробовать и опозориться еще больше? Наверняка, пока он будет беспомощно висеть на этой злополучной перекладине, Чак Милый будет сообщать в его адрес весьма нелестные комментарии.

— Что, слабо́ тебе выполнить приказ, да, толстяк? — холодным голосом проговорил тренер. Старшекурсники при этом с удовольствием следили за происходящим. Они знали, что их самих никто не посмеет тронуть, а некоторым людям порою бывает весьма приятно наблюдать за унижениями других.

— Если глупый приказ отказываются выполнять, это не вина исполнителя, а того, кто его отдал! — громким голосом сказал Артур, которому уже по горло надоело заносчивое поведение их тренера. Чак Милый перевел взгляд на другого своего ученика, и его голубые глаза злобно сверкнули.

— Всаднику трухлявой клячи право голоса, кажется, не давали, — сквозь силу процедил он. Артур насмешливо улыбнулся.

— Ты слышал, Тритон? — сказал он, как бы обращаясь к своему единорогу. — Господин тренер сегодня говорит о себе в третьем лице. Только где же его кляча, о которой он отозвался столь нелестным образом? Наверное, уже давно померла, пока он нас тренирует…

Морские львы робко захихикали, впрочем, тут же испуганно замолчав. Воцарилась зловещая тишина, которая не предвещала ничего хорошего.

— Ладно, умник, — процедил сквозь зубы Чак Милый. — Подтягивайся тогда ты вместо Треверса. И помни — за невыполненное задание ты вылетишь из команды. И мне плевать на просьбы старика взять тебя обратно. Игрокам, которые не подчиняются дисциплине и вносят раздоры, не место на поле.

Артур невинно пожал плечами и с показным безразличием взял у тренера перчатки. И зачем, интересно, они понадобились? Юноша медленно приблизился к турнику. Ему, в отличие от неповоротливого Треверса, не составляло большого труда выполнить это упражнение. Мальчик с самого детства вынужден был заниматься, чтобы уметь постоять за себя. Левруда тоже нисколько не жалела своего подопечного, нагружая работой, порою слишком тяжелой даже для взрослых мужчин.

Все ученики в ожидании замерли, с нескрываемым любопытством таращась на Артура.

— А вы что уставились? Это вам не представление! Приседаем! — рявкнул Чак Милый, с неприязнью покосившись на своих подопечных. Треверс, невероятно счастливый от того, что его избавили от позорных унижений, принялся с удвоенным рвением приседать. Может, через какое-то время и ему удастся укрепить свое тело? Мальчик с заметным сожалением посмотрел на свои пухлые белые руки, которые отродясь не знали тяжелой работы.

Между тем, Артур надел на себя перчатки, и вдруг, совершенно неожиданно для себя, почувствовал такие знакомые и еще не вполне забытые им ощущения. Медленно подняв голову, он увидел, как на него, насмешливо ухмыляясь, в упор смотрит Чак Милый. Казалось, тренер в нетерпении ждет его реакции. Что ж, в таком случае вряд ли он ее дождется.

Артур невозмутимо подошел к турнику и, подпрыгнув, ухватился за перекладину. Здесь ему пришлось призвать на помощь всю свою волю и самообладание, чтобы не испортить все дело. Все то время, что Артур выполнял упражнение, он чувствовал на своем лице въедливый взгляд холодных голубых глаз тренера, которые ни на секунду не выпускали его из своего плена. Мальчик постарался придать своему лицу безразличие, однако, как ему казалось, у него едва ли это вышло. От мучительного перенапряжения у юноши вздулись вены на шее, а с его побледневшего лица тонкими струйками стекал пот.

По прошествии невыносимо долгих пяти минут, Чак Милый кивнул головой, милостиво разрешив ученику закончить упражнение. Занятие подошло к концу, и ребята стали расходиться. Тренер стремительно ушел с поля, не дожидаясь, когда все ученики разбредутся по своим делам. Казалось, белокурый юноша напрочь потерял интерес к своим подопечным.

Радостные Тин с Треверсом подошли к Артуру.

— Спасибо, дружище, — с чувством сказал Треверс. — Если бы не ты, меня бы уже сегодня выгнали из команды. А так, может, еще поборюсь немного… Эй, а ты чего? — неожиданно спросил он, с удивлением глядя на Артура. Лицо клипсянина исказила болезненная гримаса; только сейчас ребята заметили, каким бледным выглядит их друг. Недалеко от него валялись перчатки, которые Артур уже снял и отбросил в сторону. Треверс перевел взгляд на его руки и ужаснулся, ибо ладони клипсянина были целиком покрыты отвратительными красными волдырями.

— Что еще за..? — в полном непонимании воскликнул Тин.

— Похоже в этой школе Мандарина Канария является излюбленным средством учителей, — сквозь зубы проговорил Артур, согнувшись пополам от мучительной боли. Теперь, когда тренер ушел, ему уже не нужно было сдерживать себя.

— Тебе нужно срочно в лечебный корпус! — встревоженно воскликнул Тин.

— А зачем? — криво усмехнулся мальчик. — Пока будем идти, уже все пройдет. Лучше я подожду… Здесь.

С этими словами юноша в полном бессилии сел на землю.

— Невероятно! Давай расскажем об этом ребятам и устроим нашему тренеру взбучку! Он же не профессор, в конце концов! Этому набитому короедами, самодовольному, наглому, смазливому… — от возмущения Тин запнулся, не зная, как еще можно обозвать Чака Милого.

— Нет, Тин, — тихо возразил Артур. — Не нужно никому говорить. Это мое дело.

— Ты что, хочешь ему в одиночку мстить? — несказанно удивился его друг, но Артур только безразлично пожал плечами. — За что мне ему мстить? В конце концов, я сам напросился.

— Ну знаешь… — только и проговорил Тин. Во время этого разговора Треверс молча стоял и с каким-то трепетным ужасом взирал на руки Артура. Растрепанный после тренировки, замученный от невероятных физических усилий, которые ему приходилось прилагать во время занятия, красный и испуганный, Треверс и впрямь выглядел жалко. Мальчик уже во всех красках представил себе, какая участь ждала его сегодня. Также он думал о своей реакции в тот момент, когда он надел бы перчатки. Вряд ли он смог бы вообще в этом случае подойти к перекладине. Скорее всего заверещал бы как недорезанный поросенок, которого повара стали начинять короедами.

— Но… Как ты смог выполнить задание? — с каким-то благоговейным трепетом проговорил, наконец, Треверс, с безмерным уважением глядя на своего приятеля.

— В перчатках было меньше яда. Думаю, госпожа Лист смогла неплохо натренировать меня, — усмехнулся Артур.

В этот момент к ним приблизился Тритон с двумя другими единорогами, которые