— Я не успел прочитать. До свидания, — глухо пробормотал Артур и, пошатываясь, вышел в темный коридор.

Шале Морских львов находилось приблизительно в двадцати минутах ходьбы от замка. И когда Артур с трудом натянул на себя теплый тулуп в гардеробной и ступил на промерзшую землю, с ним случилось впервые то, что он счел в своем нынешнем состоянии полнейшим бредом или галлюцинациями. Все уже спали, так как было далеко за полночь. Казалось, ничто не должно было нарушать тишину и мертвенное спокойствие застывшего учебного городка, покрытого смраденьской ледяной коркой. Но вдруг Артуру почудилось… Послышалось…

Тихий шепот, который ритмично струился, словно музыка. Это была какая-то неизвестная песня. Временами она казалась грозной, временами спокойной и умиротворяющей, как ночная колыбель. Песня эта словно выражала все эмоции, которые только может пережить человек. Артур, едва передвигая ноги, брел по дороге, как слепой, пытаясь понять, где же источник звука. Но такового, казалось, вовсе и не существовало. Странный мелодичный шепот во всех местах был слышен с абсолютно одинаковой силой. Вначале неназойливый, но спустя какое-то время он показался мальчику пыткой, из-за чего один раз он даже упал, тут же скорчившись от резкой боли в руках. В этот момент непонятные слова горошинами начали падать на его воспаленную голову, и от этой барабанной дроби ему стало совсем худо. Он в ужасе закричал и, не разбирая дороги, бросился к своему спальному домику. Мальчик с трудом осознавал свое состояние — это была жуткая паника и страх.

Буквально через несколько шагов Артур со всего размаху налетел на единорога-охранника, который, в свою очередь, спешил узнать, кто это кричит посреди ночи на территории школы. Единорог опешил от произошедшего куда больше, чем сам нарушитель тишины. Правда, страж порядка быстро оправился и с недовольством принялся толкать Артура в сторону ближайшей жилой постройки, то есть спального домика Морских львов. Единорог не обратил ни малейшего внимания на руки мальчика, его заботил главным образом только тот факт, чтобы все ученики с наступлением темноты находились в своих шале. Охранник громко постучал рогом в дверь, после чего оставил заплутавшего студента одиноко стоять на крыльце перед домиком, а сам неспешно продолжил осматривать вверенную ему территорию, поблескивая в темноте глазами-бусинками.

Дверь открыл Даниел Фук, одетый в ночную пижаму и колпак, который, удачно скрыв его жиденькие волосы, свисал до самого пола. Мальчик выглядел испуганным и встревоженным, заспанные глазки его недоуменно смотрели на гостя.

— Жабьи перепонки тебя раздери! — непонятно выразился Дан, но Артур даже не услышал его.

— Воды, голос… Руки… — бессвязно начал бормотать он, ввалившись в комнату.

— Ты эля перебрал, что ли? — озадаченно спросил Даниел. Впрочем, потом его взгляд упал на опухшие красные руки своего приятеля, и он по-поросячьи взвизгнул:

— Караул! Ребята! Скорее все сюда!

Остальные уже проснулись от громоподобного стука в дверь, и сейчас они с заспанными лицами обступили Артура.

— Отойди, что ты визжишь! — сердито крикнул Тин, оттолкнув Даниела и подбежав к своему другу.

— Вот старая картофелина! Что она с тобой сделала? Тебе нужно срочно к врачу!

— Не надо! — послышался сзади уверенный голос Триумфии. — Скоро само все пройдет.

— Как так? — изумились все, но она не успела ответить, как руки Артура приобрели свой нормальный оттенок, а все волдыри исчезли. Мальчик счастливо вздохнул, так как мучительная боль наконец оставила его.

— Мандарина Канария — довольно неприятное растение, яд которого действует только в течение тридцати-сорока минут. Потом он постепенно рассасывается сам по себе. Никакого вреда для организма. Однако всем известно, что чистить плоды надо в специальных перчатках!— последнюю фразу Триумфия произнесла с легким недоумением, словно Артур просто обязан был знать о такой мелочи.

— Ты должен рассказать об этом Дейре! Такие методы к ученикам применять нельзя! — воскликнула Диана, второй раз за день обратившись к Артуру, чем ввела его в хорошее расположение духа.

— Ага, — хмыкнул вечно сомневающийся Даниел Фук. — А как он докажет? Руки-то чистые. И никаких следов.

— Мы все будем свидетелями, да, ребята? — взволнованно спросил Тин.

— Нет, он прав, — согласилась с Фуком Триумфия. — Эту историю просто замнут, и все. Если уж и мстить, то ее же методами.

— Вы слышали песню? — неожиданно спросил Артур, молчавший до сих пор.

— Какую еще песню? — ребята недоуменно воззрились на него.

— Ну, на улице ее очень хорошо было слышно… Она такая… Приятно-мерзкая, — последнею фразу он сказал с запинкой, так как не знал, какое лучше всего подобрать слово для описания того странного шепота.

— Артур, тебе надо поспать, — ласково произнесла Диана. — Завтра нам рано вставать. Из-за боли тебе, возможно, почудилось… Потому что никто из нас ничего не слышал.

— Хорошо, хорошо. Давайте спать. Только мне не послышалось! — неожиданно раздраженно бросил Артур. Слишком сильный болевой шок, который он недавно испытал, давал о себе знать. Диана фыркнула в ответ и, приобняв Триумфию за талию, стала уводить ее в спальню для девочек. Она всем своим видом показывала, что заговорит с Артуром еще раз только в том случае, если с неба посыплются сушеные короеды.

Артур проводил девочек тяжелым взглядом; отчего-то ему захотелось встряхнуть Диану хорошенько.

— С этим растением всегда так, — обернувшись вполоборота, пояснила Триумфия, — от него повышается нервная возбудимость. Так что иди, поспи. Утром будет лучше.

Ее глаза из-под черепаховой оправы смотрели по-матерински снисходительно и даже как-то ласково. Или это только ему показалось?

Мальчики также поспешили разойтись по своим комнатам, пожелав друг другу спокойной ночи.

— Только я взаправду слышал… — прошептал Артур Тину, который уже засыпал на своей кровати.

— Ну я не знаю. Что это, по-твоему? Может, просто кто-то из преподавателей играет на клависоне?

— Это не совсем музыка… Шепот. Песня. И потом, звук идет не со стороны замка. Он как будто… Витает повсюду.

— А кто хоть поет? — Когда Тин слышал слово «песня», то он представлял себе эксцентричного музыканта Кори Пластилиниса, который прославился тем, что залезал на самые тонкие ветки в Беру и, весьма ловко на них балансируя, интенсивно выкрикивал свои тексты, аккомпанируя себе игрой на клависоне с особыми струнами, свитыми из гривы единорога.

— Без понятия. Я и слов-то не разбираю.

— А. Ну это не так интересно, — разочарованно протянул Тин, закутываясь в одеяло. — Давай спать, Арч, утренний беруанец мудрее, чем вечерний.

«Утренний беруанец голоднее, чем вечерний!» — про себя скептически подумал Артур, живо представив вечно голодного Тина.

— Спокойной ночи, — сказал