– Я не хотел вас убивать, – сказал доктор. Говорил он плохо из-за порванной губы. В голосе читались испуг и растерянность, будто он только что осознал, что натворил. – Не хотел… Но должен был.

– Знаю. Я догадался.

– Откуда?

– Это очевидно! Если бы не ваши забитые мусором головы, вы бы тоже это поняли. Все вы поняли бы что именно и для кого вы делаете. Чертовы тряпичные куклы!

Телефон на полу снова зажужжал.

– Он будет звонить, – сказал доктор, – каждые пятнадцать минут.

– Это хорошо. Приведите себя в порядок и не вздумайте снова нападать. Сейчас мы с вами прогуляемся кое-куда, и мы мне там расскажете абсолютно все.

***

Еще работала последняя линия метро, но уже в одном направлении. Доктор испуганно осматривал почти пустой вагон, а торопливо сходящие на платформу пассажиры косились на его перебинтованное лицо. Пистолет я держал в кармане. Сидел близко и дуло упиралось в ребра доктора. В этом не было большой нужды. Он не пытался бежать или наброситься на меня, но так было спокойнее и мне и ему. Казалось, что, подчинившись моей воли, он снял с себя ответственность за проваленное задание и облегченно вздохнул.

– Куда мы едем? – спросил он.

Платформы ярко-желтые по утрам и грязно-розовые ночью. Я никогда не замечал этого раньше. И суеты почти нет. Хаос утренних часов превращался к полуночи в ленивую размеренность.

– Туда, где эта история началась и где она должна закончиться, конечно.

Из метро мы вышли в ночь. Огоньками домов складывалось созвездие тепла и уюта, противоположное смотрящему в неба холодному скоплению звезд. В центре чернота, темнее самой ночи. Тут все еще пахло пожаром, хотя прошло много лет.

– Вы хотите убить меня здесь? – спросил доктор.

– Нет. Вы уйдете, когда все закончится. Если вам будет куда идти.

Он поежился от холода. Меня тоже трясло.

– Что это? – спросил доктор.

– Школа. То, что от нее осталось.

– Она сгорела?

Я кивнул.

– Много лет назад. И я сделал это сам.

Мой карман оттягивали два телефона. Один непрерывно звонил. Другой с разбитым экраном едва ловил сеть. Я набрал последний номер и на этот раз короткие гудки сменились длинными.

– Крайчек? – удивленный голос.

– Все верно. Я, кажется, раскрыл ваше дело, Лансу. И если нужен результат, приезжайте прямо сейчас.

Я назвал адрес.

– Это не может подождать до утра?

– Разумеется, нет!

Он вздохнул и отключился.

***

Время здесь застыло. Обугленные стены дышали давно потушенным пожаром. А под сажей и копотью лежали другие безмолвные слои – следы детских ног, выцарапанные на штукатурке рисунки или просто слова. А под всем этим замер третий слой, который никто не видел и не слышал.

Я присел на ступени, с которых когда-то десять лет назад Никита смотрел как загружаются в автобус его одноклассники. Это был день затмения. Солнце становилось тускло-оранжевым, а на город наплывала тень. Если бы тот автобус не отправился… То ничего бы не изменилось, абсолютно ничего.

Доктор сидел рядом и молчал. На нас смотрели пустые окна школы. Я усмехнулся. В таком месте хорошо находиться в Свечной день. Или рассказывать о нем страшные истории. Когда же он, я совсем забыл?

Свет фар полоснул по уцелевшей стене.

– Крайчек! – Лансу хлопнул дверкой машины. – Подождать было нельзя?

Гэм выбралась из машины вслед за ним. Я ожидал чего-то такого, но все равно неожиданно. Она не подходила ближе к нам, ослепшим от света фар.

– Что ты вытворяешь? – снова спросил Лансу.

– Просто делаю работу, за которую мне заплатили. Только и всего.

– Отпусти доктора.

Я развел руками.

– Я его не держу. Он может уйти в любой момент. Даже не убежать, а просто уйти. Но прежде хочу услышать ответ на один вопрос. Только на один, хорошо?

Доктор настороженно кивнул.

– Я действительно болен?

Доктор перевел взгляд на Лансу, на Гэм, снова на меня.

– Нет. Почти нет. Это сложно объяснить.

– Постарайся. Каждая из тех процедур, которые я считал сканированием мозга, те таблетки…

– Корректировка памяти, – торопливо сказал доктор. – Но вы должны понять – без них вы долго не продержались бы. Считайте, что я делал вам одолжение. Вы действительно сходили с ума и некоторые моменты приходилось удалять из памяти, приводить в порядок восприятие реальности, не дать вам провалиться в свой мир.

– Я так и подумал. Ты знала об этом, верно, Гэм? Поэтому и вытащила меня с последней процедуры. И подменила лекарства на моем столе в кабинете. Я слишком долго их принимал, чтобы перепутать вкус.

– Это был я, – сказал Лансу. Он подошел ближе и стоял теперь между мной и Гэм.

Я кивнул. Не имело значения, кто именно это сделал.

– Кто велел меня убить, доктор? Да, это второй вопрос, но зато он скорее риторический. И я и вы все прекрасно заем правду. Это сделала Паутина, верно? Она вела вас, как и каждого с самого рождения. Она выбирала в какую школу пойти и какие книжки нам читать, кого стоит лечить от болезни, а кого нет. Через эти чертовы устройства, – я встряхнул свой телефон с разбитым экраном. – Она отобрала группу учеников, она организовала экскурсию в Пустой город. Она же велела вам, доктор, лечить меня определенным образом, а когда я прекращу лечение и это станет опасным – просто избавиться от меня. Как она это делает?

Гэм шагнула ко мне, но Лансу остановил ее, вытянув руку.

– Крайчек, ты прекрасно знаешь, что это неизвестно.

– Когда постоянно в Паутине, то да. Но когда смотришь со стороны… Мой телефон и ноутбук не подключены к ней, хотя постоянно отправляют запросы. Зато я вижу, как остальные замирают на мгновение, когда экран загорается оранжевым или когда из динамика шорох с неизвестного номера. Она кодирует вас всех, управляет вами. Уничтожить ее нельзя и даже найти, поскольку она повсюду. Но я, как и вы, понятия не имею, что она такое и что ей руководит.

– Милосердие, – Гэм откинула руку Лансу и подошла ко мне. Он нее пахло теплом и ванильным кофе.

Запахи! Если Паутина внушает нам что когда и как делать через глаза и уши, то какова вероятность?.. Или я действительно схожу с ума? Мне вдруг показалось, что я все это говорю вслух.

– Ты прав, – сказал Лансу. – Мы заставили тебя взять это дело, подменили лекарства, саботировали лечение только с одной