– Не для нас. Для тех, кто придет сюда за нами или после нас.

Я оглянулся. Рум сидел на камне, выводя погнутым обломком трубы фигуры на снегу. Он курил, и дым сползал сизым туманом к воде. Поверх изодранной в клочья одежды теплое пальто, найденное по пути сюда от остатков лагеря, в который не хотелось бы возвращаться даже в мыслях. Лиза стоит у воды. Нет, она на прыгнет вниз. Просто смотрит на свое отражение. Марго протянула мне руку.

– Вставай. Нужно идти дальше.

13.Крайчек

Доктор Белов звонил дважды. Первый раз я не взял трубку – я смотрел на флуоресцентный город за окном, в котором растворилась Гэм после нашей случайной встречи. Она знала куда больше, чем говорила мне. Остатки той группы школьников все еже живы, по ее словам, но скрываются, опасаясь куда большего зла, чем монстры из Пустого города. Но что это за неведомая опасность, она не раскрывала, говоря, что я должен почувствовать и понять это сам. Иначе ничего не выйдет. И все окажется напрасным. Она добавляла загадок, никак не помогая мне решить уже имеющиеся. И постепенно я стал подозревать, что весь смысл ее общения со мной – не дать распутать дело. Это плохо вязалось с тем фактом, что я видел ее в компании Лансу. А значит, есть еще один ребус, который предстоит решить.

Второй звонок я принял. Доктор был встревожен. Он говорил о необходимости обследования и назначения новых лекарств, а я разглядывал четыре таблетки в пузырьке и соглашался с ним. Но все это казалось неважным.

– Я запишу вас на утро, – торопливо говорил он.

– Нет. Я приеду в ближайшее время, обещаю. Но сейчас у меня есть дела поважнее.

– Вы с ума сошли?!

– Еще нет. Но близок к этому.

– Жду вас утром.

Я набрал номер Лансу, но снова короткие гудки. Словно такого номера не существовало вовсе. Целый мир вокруг пытался свести меня с ума, и только доктор казался протянувшим руку спасителем. Но почему-то я больше доверял лживой Гэм.

В который раз я перечитывал дневники. Они заканчивались внезапно в порту, где выжившая группа собирается идти дальше. Но куда и зачем – ни строчки. После бойни в лагере их осталось совсем немного, а шансов на спасение почти никаких. Не удивлен. Ровность текста и какая-то временная отстраненность говорили о том, что все записанное на этих желтых страницах писалось не постепенно, впитывая события каждого дня. Никита прощался и оставлял бумажный памятник себе и тем, кто был с ним. Все с того момента, который он считал важным и до последнего, когда произошло что-то не позволившее писать дальше он нацарапал уцелевшей ручкой за один день. Может быть сидя на волнорезе в порту, может позже за столиком у окна в какой-нибудь заброшенной квартире.

Я пытался найти разгадку в последней фразе, как и в первой, но она не говорила ни о чем. Они просто ушли дальше, чтобы раствориться во времени. И в памяти тех, кто их когда-то знал.

Ерш зашипел. Иногда он так делал, когда я запаздывал с мясом или непозволительно долго на него пялился. Но сейчас он шипел мимо меня, на закрытую дверь. Черт! Эта зверюга редко ошибается.

Мне хватило и пары секунд, чтобы убраться с траектории летящих сквозь картон двери, оранжевый свет комнаты и стекло окон пуль. Грохот и звон. Ерш исчез. Я забился в угол, вспоминая, где оставил пистолет. Не так часто он пригождался в квартире – разве что открыть им пару бутылок эля. Дверь выбили в три удара. Не совсем профессионально, будто даже сомневаясь. Разумеется! Если Ерш почувствовал тебя, значит ты мялся под дверью и сомневался, значит ты не убийца.

Этот дилетант шел, медленно наступая на хрустящие обломки двери. И держал вытянутую руку с пистолетом перед собой. Нет, я не умею драться. Будь иначе – мой нос был бы ровнее. Но перехватить запястье и дернуть его на себя и в сторону – много ума не надо. Пистолет полетел на пол, незадачливый киллер приложился шеей о край стола. Он едва успел сообразить, что происходит, прежде чем когти Ерша впились в его лицо.

Я хаотично соображал под визги и рев. Нет, манул – не собака и команду не поймет. А оттаскивать его, несмотря на долгую дружбу, я все же не решился бы. Оставалось поднять пистолет и шарахнуть последним патроном в окно. Кот отступил и залез под шкаф. Все еще размахивая руками и вереща, передо мной лежал вполне знакомый, хоть и потрепанный хищником человек. Белый халат шел ему куда больше, чем нелепый грязно-желтый плащ. Хорошо бы оказать ему помощь, но не раньше, чем их его пустой башки выветрятся все идеи меня убить.

– Кажется я сказал, что отказываюсь от приема.

Доктор мотал головой в поисках еще минуту назад нещадно дравшей его большой кошки.

– Я… Я не знаю…

– Как оказались здесь? Я напомню. Выпустили в меня обойму. Сломали дверь и проникли в мой дом.

– Я не должен быть здесь! Крайчек, что происходит?

Присев, я покрутил его голову под болезненное шипение. Горло цело – повезло. Щеку шить точно, но этим я заниматься не буду. Заклею тем, что есть. Три борозды на лбу просто залить остатками бренди и до больницы дотянет. За губы и половину носа придется раскошелиться. Не уверен, что пластику врачам делают бесплатно.

– Ублюдок! – констатировал я.

Доктор тяжело дышал, но уже не шевелился. И молчал. Его телефон, откинутый в сторону, лежал экраном вниз и тихо вибрировал. Оранжевое пятно подсветки разливалось и мерцало под ним.

– Звонка ждете?

– Не берите! – хрипло выкрикнул он.

– И не собирался.

Доктор откинулся назад, с глухим стуком ударившись о пол. Из-под шкафа шипел, но не подходил, косясь на меня, манул.

– Лежи и не шевелись. Попробуешь встать – дальше пойдешь без головы.

Я принес давно просроченную аптечку и бинты.

– Можно я сам? – тихо спросил доктор, бросив настороженный взгляд на мои руки. Он сидел и штопал себя под собственное кряхтение и под бдительным взглядом Ерша. Тем временем я осмотрел дверь и как мог привел ее в порядок. Воровать у меня нечего, но свободных прогулок опасного зверя хотелось бы избежать.

– Откуда он у вас? – тихо спросил доктор.

– Не знаю. Вы закончили? Уже можно спускать вас с лестницы?

В мои слова он частично поверил и замолк.

Из дырок в двери сочился холод. Вряд ли соседи