– Вы командуете пять минут, а ко мне уже прибежал ваш недовольный подчиненный.

– Да, за пять минут я успел улучшить ситуацию, – сказал я.

– Не заставляйте меня пожалеть о вашем назначении, сэр Карахан. Не обманывайтесь весельем в лагере. У вас ответственная миссия, шутки неуместны.

– Поэтому я не шучу, сэр великий приор. Мы готовы к переговорам.

– Не забывайте о пределах ваших полномочий, сэр Карахан. Вы должны обсудить с сэром Жорой варианты капитуляции. Главная цель – убедить раскольников покинуть форт. Вы должны прийти к разумному компромиссу. Сэр Мармиллион сориентирует вас в том, что орден может предложить взамен форта.

Сэр Мармиллион, застывший недалеко от великого приора, молча кивнул. Хаммер стоял рядом со мной, а Горнист с Оруженосцем переминались с ноги на ногу где-то сзади.

В палатку заглянул один из караульных и сказал:

– Сэр великий приор, к вам посланник от раскольников.

Бернард Верн свернул лежащую на столе карту.

– Впустить.

Вошел НПС двенадцатого уровня. Из узнаваемых аксессуаров рыцаря Ордена Совершенства на нем была только рыцарская кираса – ни цветастого плаща, ни кружевной рубахи, ни бантов, ни украшений, ни перстней. Лицо было угрюмым и обветренным. В руках он держал небольшой сундучок.

– Мир путникам, – сказал он и с надеждой окинул присутствующих взглядом.

На древнее ритуальное приветствие никто не отозвался.

– И тебе мир, отступник, – сказал, помолчав, великий приор. – Цель визита? Намерены обсудить капитуляцию?

– Я принес подарок, – посланец потряс сундучком. Раздалось бряцание.

Бернард Верн молчал. Холодные голубые глаза чуть прищурились. Два моих НПС переглянулись и отступили подальше от посланца.

Раскольник распахнул крышку и перевернул сундучок вверх дном. Раздался звон. На земляной пол хлынула волна драгоценностей. Несколько сотен перстней с разноцветными камнями образовали блестящую горку, часть раскатилась в стороны. Рыцарь наступил на перстни и поерзал сапогом.

Великий приор вздохнул и сказал:

– Следовательно, все рыцари в форте понижены в звании до оруженосца.

– Это больше, чем отказ от ранга! – воскликнул раскольник. – Это символ отречения. Посмотри, Бернард, ваши кольца неотличимы от грязи.

– Вы не хранитель Пути, чтобы читать мне нотации.

– Кто же я, по-вашему?

– Быть может, фанатик, сектант, дезертир? Нет, для меня вы только бывший рыцарь Ордена Совершенства. И этого достаточно, чтобы вас презирать. Возвращайтесь туда, откуда пришли.

Раскольник хмуро полюбовался на россыпь перстней и ушел.

Великий приор холодно обвел присутствующих взглядом и остановился на мне.

– Повторяю. Решить вопрос нужно миром. Я не намерен убивать соотечественников. В форте около семидесяти воинов, и нас полторы сотни. У обеих сторон есть артиллерия. В случае штурма кровь будет не только на моих руках, но и на ваших. Сейчас Пятая эпоха – наша эпоха. Люди не должны убивать друг друга. Особенно луарцы. Особенно рыцари.

– Понимаю. Вы гуманист.

– Не понимаете. Мой род воевал всю Четвертую эпоху, и я знаю, как это делается. Люди не должны убивать друг друга, но хотят, могут и умеют.

Я промолчал.

Видимо, такого ответа великий приор и дожидался, а не формальных реплик.

– Отправляйтесь, – сказал он и отвернулся, сложив руки за спиной.

Мы вышли из палатки на свежий воздух. Сэр Мармиллон задержался, а когда вернулся, то попросил меня зайти к командиру на тет-а-тет.

– Есть важный нюанс, сэр Карахан, – сказал Бернард Верн, когда я вернулся.

– Слушаю.

– Вы вызвались участвовать в серьезном конфликте. Не станет неожиданностью, если переговоры ни к чему не приведут. Но если с вашей стороны будет провокация и из-за вас положение усугубится, то все ваши перстни полетят в эту кучу. – Он махнул рукой в сторону рассыпанных раскольником колец.

– То есть исключите меня из ордена? – уточнил я и почувствовал озноб, словно прислонился обнаженной спиной к холодному кафелю.

– Я могу сделать и это, – спокойно сказал великий приор. – Но сейчас речь о понижении ранга до оруженосца. Нам нужны рыцари, и разбрасываться амбициозными людьми глупо. Я только пояснил вам цену ошибки, чтобы вы не делали глупостей. Теперь идите.

Мы оседлали коней и поехали к форту. Копыта чавкали на грязных улочках.

На окраине лагеря я увидел дощатую площадку шириной с десяток метров. В центре стояла мортира – она была намного короче привычных пушек и напоминала пузатый котел, слегка вытянутый к концу дула. Рядом суетились бомбардиры в красных галстуках и пара рыцарей. Мортиру повернули в сторону форта Кираун, черное жерло уставилось в небо пустой глазницей.

Я придержал коня, заметив кое-что интересное. На платформу поднялся коренастый мужчина с бритой головой и черным узором бородки. На экзотическом иностранном мундире блестел красный кулон. За фламином ковылял НПС с фотокамерой на штативе. Я приблизился и посмотрел надписи. Красного фламина звали мэтр Маркеллин. Рядом с мортирой он широко расставил ноги и поднял над головой кулак. Фотограф установил штатив и сгорбился за камерой, спрятавшись под темной накидкой. Через секунду он вылез и чуть раздвинул панели камеры, вытягивая между ними черную гармошку.

– Поскорей, – крикнул мэтр Маркеллин. – Пока ты возишься, война начнется.

Горнист и Оруженосец направили коней вперед и остановились за спиной фламина, чтобы попасть в кадр. Фламин обернулся и сказал:

– Вы еще кто такие? А ну отошли с пейзажа!

Молодые рыцари поспешно пришпорили коней.

Фотограф залез под накидку. Сверкнула магниевая вспышка.

Маркеллин опустил руку и пошел прочь.

– Вы дождетесь боевых действий? – спросил один из бомбардиров.

– Нет, – сказал фламин. – Прочитаю в газете. Да пребудет с вами Красный баал, братья.

Мы поехали дальше, я услышал, как Горнист пробормотал: "Я мог попасть на фото с самим Маркеллином! Показал бы отцу".

Солнце потускнело, погрузившись в вечерние облака, которые белесо-золотистой пеленой поднимались от горизонта и обволакивали небесную сферу. После равнины мы выехали на остатки древней дороги из массивных камней, утопленных в земле. Ближе к замку вдоль дороги появились колья с горящими факелами.

Невооруженным глазом стали видны караульные на бастионе. Сэр Мармиллион достал знамя – на ветру развернулось и затрепетало белое шелковое полотно со звездой баалов, чашей Луарции и историческими рыцарскими гербами, в которых я не разбирался. Горнист достал трубу – бодрая мелодия взвилась к небесам, ветер подхватил ее и разнес