Глава 20

Глава 19

Элеонора Шварц, магистр Школы Огня Третьего Круга, старший преподаватель Академии Магии Вардосы — открыла глаза и уставилась в потолок. Голова болела привычной тупой болью, ломило в висках, сосущая пустота под ложечкой — обычные синдромы перенапряжения каналов управления магической энергией.

Она повернула голову. Свет луны пробивался сквозь легкие шторы, закрывавшие узкое окно башни. Ночь ещё не кончилась. Город спал.

Надо бы выпить зелье, подумала она. Элеонора медленно села, стараясь двигаться осторожно, чтобы не разбудить Мессера. Тот лежал на боку, укрытый одеялом до пояса, одна рука закинута за голову. Дышал ровно, глубоко. Спал крепко — как спят те, кто привык засыпать где угодно и просыпаться в любой момент.

Элеонора посмотрела на него — на широкие плечи, шрам через левую лопатку, старая рана от копья, тёмные волосы, растрёпанные после ночи. В лунном свете он казался моложе своих лет. Был таким… безмятежным и расслабленным.

Она позволила себе улыбнуться. Они не строили иллюзий. Оба знали правила: война, осада, смерть вокруг, завтра может и не наступить. Никаких обещаний, никаких клятв, никаких «навсегда». Просто тепло, близость, утешение в холодной, жестокой реальности.

Он приходил к ней по ночам, когда смена на стене заканчивалась. Она впускала его без слов. Они пили вино (пока оно ещё было), разговаривали, смеялись. Потом — постель, тепло, забвение.

Утром он уходил. Она не останавливала.

Так было проще. Для обоих.

Элеонора осторожно встала, стараясь не скрипнуть половицей, вставила ноги в мягкие тапочки, обитые мехом какого-то восточного пушного зверька, накинула теплый халат. Мессер не проснулся. Она подошла к столу, плеснула водой в таз, умылась. Холодная вода обожгла лицо, но помогла прогнать остатки сна. Она подошла к столу, щелчком пальцев зажгла небольшой огонек. Все-таки магистр Школы Огня, зажигать масляные светильники было бы… несолидно. Морщась от боли в голове — перебрала стеклянные пузырьки, валящиеся в беспорядке на поверхности стола… жемчужно-белая колбочка с притертой пробкой, настойка белого ивового корня, обезболивающее, чтобы голова перестала раскалываться на части. И темно-синий пузырек с эссенцией звездоцвета — для восстановления маны. Отложила в сторону, открыла пробку у колбы с настойкой и выпила. Прислушалась к себе. Боль уйдет. Не сразу, но уйдет. Эта боль — последствие истощения своих каналов, день вышел тяжелым, слишком много огня она выдала на стене… кроме того она постоянно поддерживала на себе этот щит…

Она подняла руку к шее, коснулась кристалла. Оберег Ясного Разума, который она купила сразу после того случая в столице. Он был тёплым. Почти горячим. Слабое голубое свечение пульсировало под её пальцами — ровно, мерно, как сердцебиение. Ментальный щит. Постоянно активный, постоянно жадно поедающий ману. И если ты истратилась на огненный шары по наступающим войскам — напоминающий о себе головной болью, усталостью, тошнотой. По-хорошему ей стоило бы перестать подпитывать кристалл своей маной, дать себе время чтобы восстановиться, но… она не могла.

Постоянный ментальный щит… звучит как паранойя. Слишком много энергии впустую. Она была бы намного эффективнее как маг, у нее было бы больше энергии, в ее заклинаниях — больше жара, мощи, убойной силы… но она не могла заставить себя снять этот щит.

Элеонора сжала кристалл в ладони.

— Никогда больше, — прошептала она хрипло. — Никто и никогда больше не залезет мне в голову.

За спиной Мессер пошевелился, что-то пробормотал во сне, но не проснулся. Элеонора посмотрела на него через плечо, отметила, что командир кавалерийской роты головорезов «Алые Клинки» во сне выглядит донельзя милым. Вздохнула, отпустила кристалл. Подошла к окну, посмотрела на спящий город. Открыла пузырек с эссенцией звездоцвета, выпила, поморщилась от горького привкуса. Выдохнула, поставила пустой пузырек на подоконник. Минута-две и ей станет легче, боль пройдет, мана вновь наполнит ее каналы, это ее ошибка, слишком много затрат маны днем, а вечером она уснула, не выпив зелья, вот ее и «пересушило». Хорошо, что проснулась, а то есть некоторые маги, которые не чувствуют истощения каналов… если такое тебя накроет ночью, то можно из строя на пару месяцев выйти, а то и вовсе — откатиться в прогрессе на круг.

Она посмотрела в окно, сперва — вверх, на полную луну в небе. Потом — вниз, на город. Вардоса лежала в темноте, тихая, затаившаяся. На стенах горели редкие факелы. За стенами, в лагере Арнульфа, тоже было темно. Мерцали в ночи сторожевые костры и факелы. Она перевела взгляд на участок стены, где сегодня днем они отбили атаку наступающих воинов. Вспомнила как некоторые даже сумели перебраться через зубцы на стене. Вспомнила как на стене появилась Безымянная, смазанная тень в серебристых доспехах и с боевым молотом в руках. Страшные, глухие удары. Звон стали о сталь, искры во все стороны. Минута, может две — и на стене больше нет черно-желтых, они сброшены вниз, они отступают.

Элеонора прижала пальцы к вискам. Боль пульсировала в голове. Надо отвлечься, подумала она, нельзя фокусироваться на боли, будет еще хуже. Лучше подумать о Безымянной, например. О ее загадке. Слишком много странностей в этой девушке. Слишком много вопросов. Официально она была паладином Ордена Южного Креста, принёсшей обет молчания. Но Элеонора была не дурой. Она читала отчёты, слушала слухи, наблюдала.

И кое-что знала.

О том, что перед самой осадой умерла Алисия, дочь главы Малой Торговой Гильдии — она знала лучше прочих, в конце концов Алисия была ее ученицей. Одной из лучших. Подающая надежды, всегда готовая впитывать новые знания, всегда встречающая людей с улыбкой, дружелюбная и светлая как утреннее солнышко. Она всегда была центром притяжения для других студентов, казалось, что все ее любили. Элеонора поморщилась вновь, но не от боли в висках, а от воспоминаний о первом штурме, когда погибли пятеро ее студентов. Могла ли она что-то изменить? Наверное могла. Если совсем честно, то смерть ее учеников в бою — ее личный провал как наставника. Она уже участвовала в войнах, магикус Третьего Круга, Школа Огня — такие нарасхват. Она видела лица умирающих людей — и тех, кто стоял на ее стороне и тех, кто был против. Как и Мессер она понимала жестокую реальность о том, что на войне люди умирают. Не те кто этого заслуживает и даже не те, кто не умеет сражаться. На войне умирают все. Молодые, старые, умелые и неумехи, мужчины и женщины. Все,