Кирилл же, похоже, всё видел. Но никак не комментировал. Его равнодушие было хуже любого обвинения. Он смотрел на неё так, словно все её игры и маски ему были безразличны.

Кирилл не стал сразу “разоблачать” Лираэль. Наоборот – он сделал вид, что верит её вежливым жестам, но внутри явно что-то примерял. Его реакция была тягучей, холодной – он словно расставлял капканы, в которые девушка должна была попасть сама.

Следующим утром он принёс несколько обломков дерева и протянул ей:

– Держи. Разломай.

Голос был нейтральным, но взгляд всё такой же внимательный. Для него это было обычное задание, проверить её силу и сноровку. Для Лираэль – почти оскорбление. Разломать руками сырые сучья? Её пальцы, привыкшие к артефактам и изящным пергаментам, только покраснели. Она попробовала с усилием, но слишком быстро сдалась, и раздражённо бросила ветку в сторону.

– Это бесполезно. Нужно другое.

Кирилл лишь хмыкнул, сам легко, буквально кончиками пальцев, переломив дерево. И ничего не сказал – только уголок его губ дрогнул.

Позже он подал ей кусок ещё сырого мяса.

– На, подержи.

Лираэль с трудом удержала отвращение. Ей казалось, что оно пахнет кровью и землёй, и руки сами дрожали. Она попыталась держать спокойно, но пальцы выдавали её – они едва касались мяса, будто она боялась испачкаться. Кирилл же на всё это смотрел молча. Ни упрёка, ни насмешки с его стороны не было. Но его глаза ясно говорили:

“Я вижу, что ты всего лишь играешь роль.”

К полудню он неожиданно повёл её по узкой тропе, что шла вдоль места, где воздух был странно искривлён. Камни там вспыхивали и исчезали, словно пространство колыхалось. Он остановился и жестом показал:

– Иди первой.

Лираэль внутренне напряглась. Так как поняла, что он проверяет, доверяет ли она ему настолько, чтобы ступить в зону потенциальной опасности. Она пошла, стиснув зубы, но слишком торопливо, с резкими движениями. В какой-то момент какая-то ветка задела её за волосы – и она вскрикнула громче, чем стоило. Кирилл снова ничего не сказал. Только задержался чуть позади, внимательно за всем наблюдая.

И в каждом подобном испытании он оставался каменно молчалив. Но именно это молчание и было куда страшнее. Оно показывало, что он ещё не был в ней уверен. Как и в том, стоит ли вообще пускать её ближе. Лираэль чувствовала, что он видит сквозь её маску, но почему-то пока даёт шанс.

Он не высмеивал её слабости, не упрекал. Но проверял. Проверял, насколько она способна сломать свои привычки. И самое тяжёлое было именно в том, что этот “дикарь” не играл с ней в её привычные дворцовые игры. Его равнодушие делало её “маску” ненужной – и в каждом её провале он словно спокойно ставил галочку. Ещё одна ложь, ещё одно притворство.

Такой момент наступил вечером, когда они снова сидели у костра. День был тяжёлым, и Лираэль старалась держать маску “покорной спутницы”, но усталость сделала её небрежной.

Когда Кирилл в очередной раз жарил мясо, а она сидела напротив, делая вид, что внимательно наблюдает и учится. Но в какой-то миг он неожиданно протянул ей нож и коротко сказал:

– Твоя очередь.

Лираэль взяла нож – слишком неуверенно, будто впервые держит в руках не украшение, а инструмент. Попробовала нарезать мясо, но лезвие поехало, и кусок упал в пепел. В этот момент её раздражение прорвалось – она резко фыркнула, бросив нож на землю:

– Это работа не для меня!

Тишина вокруг сразу загустела. Кирилл медленно поднял на неё глаза, спокойные и тяжёлые, как камни в глубине реки. Ни осуждения, ни злости – но его молчание было таким, что сердце девушки сжалось. Он наклонился, поднял нож, продолжил нарезку так, словно ничего не произошло. Но именно это “словно ничего” оказалось хуже любых упрёков.

И Лираэль вдруг осознала, что её привычные методы – гордость, тонкие манипуляции, показная слабость – здесь не работают. Кирилл видел её насквозь, и его спокойное равнодушие ясно говорило:

“Ты мне ничего не должна. Но и я тебе не обязан. Либо ты полезна, либо ты лишняя.”

И впервые она почувствовала настоящий холод под кожей.

“Если я продолжу играть так же, он перестанет терпеть меня. Просто оставит – или, хуже того, решит, что я опасна. И тогда…”

У неё защемило горло. Мысль, что этот “дикарь” может развернуться и уйти, а она останется одна в этих землях, напугала сильнее любых дворцовых интриг.

Именно в этот миг Лираэль поняла, что вся эта её маска оказалась почти бесполезна. Этот странный парень буквально насквозь видит каждую её фальшь, каждую привычку. Значит, ей придётся играть гораздо глубже – не просто надевать личину, а перестраивать себя.

Она тихо вдохнула, и, впервые за долгое время, её гордость не толкнула её на возмущение, а отступила. Лираэль решила, что теперь ей предстоит больше наблюдать, чем говорить. Делать ошибки тише, без вспышек. Учиться у него по-настоящему, даже если это унизительно. И, главное, строить перед ним такой образ, в который он точно поверит. Сейчас её мысли были ясными:

“Если я хочу когда-нибудь овладеть его тайнами, я должна сначала стать тем, кому он поверит без сомнений. Пусть это будет роль, но она должна быть безупречной.”

Лираэль долго подбирала момент. После того неловкого вечера у костра она изменила тактику. Теперь девушка больше слушала и внимательнее следила за каждым движением Кирилла. Ей казалось, что он будто сам не до конца понимает, как именно ощущает опасность, но при этом двигался по миру так, словно у него внутри был встроенный навигатор – тихий, уверенный, безошибочный.

Она заметила это не раз. Кирилл вдруг останавливался, прислушивался к чему-то невидимому, и буквально через несколько мгновений из зарослей выскакивало какое-то мерзкое насекомое или из тени выскальзывала змеиная тварь. Или он резко менял маршрут, хотя казалось, что впереди всё спокойно, и чуть дальше оказывалось, что в воздухе висит тонкая аномалия, от которой волосы вставали дыбом.

Для Лираэль, воспитанной на магии и артефактах, это было одновременно унизительно и завораживающе. Её собственные сенсорные способности сейчас почти не работали в этой изломанной реальностью земле, а