Кирилл молча смотрел, пока она пыталась удержаться. Потом отобрал копьё, одним быстрым движением рассёк дерево пополам. И опять с его стороны не было ни слова. Ни упрёка. Ни похвалы. Только этот взгляд – слишком прямой, слишком честный.

А Лираэль медленно опустила глаза, будто согласилась со своим поражением. Но внутри всё кипело:

“Ты думаешь, я ничтожество? Думаешь, я не справлюсь? Ещё увидишь, кто такая дочь Великого дома Рилатан. Но пока… пока я должна быть покорной. Только покорной.”

Вечером второго дня, когда они остановились у ручья, Кирилл развёл огонь и снова молча протянул ей еду. На этот раз Лираэль не выдержала – спросила тихо:

– Зачем ты всё время проверяешь меня?

Он посмотрел на неё, как будто это был очень странный вопрос с её стороны.

– Чтобы знать, кто рядом.

И снова замолчал. А её грудь сжалась. Этот ответ был прост, как камень. Но от этого не менее опасен. Он видел её насквозь. Видел, что она носит маску. И если она ошибётся ещё раз, то он, вполне возможно, просто перестанет вести её к аванпосту. Или даже бросит её на произвол судьбы в этом лесу.

В ту ночь Лираэль впервые осознала, что все её прежние игры, которыми она управляла придворными в родовом поместье своей семьи, здесь не работают. Ей придётся стать кем-то другим. Или сломаться.

………..

На третий день утро встретило их туманом. Воздух был влажным, словно наполнен дыханием самого мира, и капли оседали на коже холодными бисеринками. Кирилл двигался так же, как всегда. Уверенно… Осторожно… Будто он видел дорожку в том месте, где глаза Лираэль различали лишь серую завесу. Она шла за ним молча, но именно этим утром что-то в её сердце сдвинулось. За два дня она привыкла к его равнодушию, к коротким приказам и проверкам. Сначала это вызывало ярость и унижение, но теперь, после ночных размышлений, она осознала, что все её игры и маски разбиваются о его молчаливое “быть”. Он не поддавался, не покупался на уловки. Его нельзя было заставить ни лестью, ни угрозами, ни обидами. И впервые Лираэль поймала себя на мысли:

“Если я хочу, чтобы он не отвернулся от меня, придётся попробовать что-то, чего я никогда не делала. Быть честной.”

На рассвете, когда они уже снова двинулись вперёд, Кирилл остановился у старого валуна, прислушался и, не объясняя, изменил маршрут. Обычно Лираэль шла молча, следуя за ним, но сейчас она решилась.

– Подожди. – Сказала она неожиданно для самой себя. А Кирилл обернулся. Его взгляд был прямым, спокойным, но в нём читался вопрос:

“Зачем ты нарушаешь привычный порядок?”

Лираэль глубоко вдохнула.

– Ты всегда идёшь первым. Ты видишь аномалии раньше. Но… – её голос дрогнул, – может, я тоже могу попробовать?

Он нахмурился, чуть склонил голову на бок. В его глазах мелькнула тень сомнения. Проверка ли это снова, или искренность? Но Лираэль сделала шаг вперёд и, стараясь не дрожать, приложила ладонь к коре ближайшего дерева.

Она сосредоточилась. Эльфийская кровь отзывалась на магические колебания этого мира, но здесь всё было искажено, словно музыка, сыгранная на сломанных инструментах. И всё же она почувствовала странный “шум” – будто где-то рядом пространство было слишком плотным.

– Там. – Тихо сказала она, указав рукой чуть левее, где туман казался гуще. Кирилл же молча наблюдал за ней. Потом взял камень, бросил в указанное место – и воздух там вспыхнул короткой вспышкой зелёного огня. И в этот момент она не смогла скрыть гордой улыбки. Но в этот раз улыбка была искренней, без притворства.

– Видишь? Я тоже не бесполезна.

Кирилл не сказал ни слова. Только коротко кивнул. Но именно этот кивок был для неё дороже тысячи похвал.

Чуть позже, когда они преодолевали участок с колючими лозами, Лираэль впервые сделала шаг сама. Обычно она ждала, пока Кирилл расчистит путь, но теперь достала свой кинжал и начала резать ветви рядом с ним. Пусть её руки дрожали, пусть шипы царапали кожу – она делала это, не позволяя себе отступить.

Кирилл бросил на неё короткий взгляд, и Лираэль уловила в нём что-то новое. Не испытание, не равнодушие. Скорее – осторожное принятие:

“Может, всё-таки можешь идти рядом.”

К вечеру третьего дня, когда солнце начало клониться к закату, они устроили привал у заброшенного каменного фрагмента, возможно даже остатка какого-то древнего строения, покрытого мхом и трещинами. Кирилл, как обычно, молча занялся костром. Лираэль же решилась на третий шаг. Она присела рядом и сказала тихо:

– Я… не благодарила тебя. За то, что ведёшь меня. За то, что не оставил.

Эти слова будто застряли у неё в горле, но вырвались всё же. Для неё это был почти подвиг. Признать чужую силу и свой долг. Кирилл посмотрел на неё дольше обычного. Потом бросил в костёр сухую ветку и ответил:

– Ты идёшь сама. Я просто нахожусь рядом.

И снова замолчал. Но Лираэль ощутила, что это не было равнодушием. Это был его способ сказать:

“Я признаю тебя.”

В ту ночь она долго смотрела на огонь, ощущая странное тепло в груди. Это было не чувство победы и не ощущение контроля. Скорее, новая, пугающая мысль:

“Я могу идти с ним, если смогу перестать играть. Может, это и есть настоящая сила.”

Она впервые не думала о том, как использовать Кирилла ради Великого дома. А думала только о том, как завтра сделать ещё один шаг, чтобы он перестал видеть в ней маску.

Четвёртый день начался сухим ветром. Он шёл низко, шурша по травам так, будто кто-то гигантской щёткой прочёсывал землю. Небо висело близко и плоско, в нём не было привычной глубины – аномалия “сплющивала” перспективу, и даль казалась нарисованной. Лираэль шла привычно буквально в полушаге позади Кирилла, стараясь улавливать тот неуловимый ритм его движения. Приостановка… Взгляд вбок… Мягкий обход подозрительного по его мнению места… Словно танец по едва видимым плитам.

К полудню пейзаж словно переломился. Так как дремучий лес внезапно уступил место каменному плёсу – высохшему руслу древней реки. В этом месте галька лежала слоями, будто кто-то застывшую волну распилил на тонкие пластины. Некоторые камешки едва заметно дрожали и… Плавали в воздухе на толщину ладони, держась на невидимых нитях. Ветер срывал с них пыль, и