— Ого! А что это? — подняла на меня глаза Агнес, взяв в руки шар. — Стой! Не говори! Я сама разберусь!

— Как скажешь. Но если это оружие, то сделаешь мне ещё.

— Замётано, Колясик! — разулыбалась эта язва. Я сурово взглянул на неё. — Ладно-ладно, не Колясик. Больше не буду, Николай Иванович.

Вот ведь зараза, а. Ладно. Сеанс отшлёпывания зелёной упругой попки отложу на потом.

— Следующий лот, — заговорил я, как заправский аукционист, — для самой большой извращенки за этим столом!

— Опять для Агнес, что ли? — хмыкнула Василиса и дунула, взлохматив голубую чёлку.

— Не угадала, — подмигнул ей и перенёс из кольца чёрный кнут с лезвием на конце, найденный в сокровищнице гномов.

— Это… мне? — удивилась княжна и тут же взялась за рукоять. Мгновенно по артефактной коже к клинку побежало голубое сияние морозной маны. — Меня учили пользоваться кнутом, но мне никогда особо не нравилось. Странно… Так удобно лежит в руке и… от него идёт приятное тепло, как… как от тебя, Коль.

Я вскинул одну бровь.

— Да? А я ощутил холод, когда нашёл его.

— Потому что это оружие не для тебя, — впервые снова подал голос Торвальд. — Некоторое оружие гномов обладает своей волей, и этот кнут тоже. Его сделали на заказ для одной княгини с севера. Она его так и не забрала.

— Да ты что? — повернулся я к гному, отчего сдвоенные стулья подо мной жалобно скрипнули. — Как много ты, оказывается, знаешь об этом подземном городе. Может, ещё что-нибудь нам расскажешь?

Торвальд тут же замолчал и повесил голову, но Генрих, пивший слева чай, прыснул, расплескав горячий напиток, и пихнул локтем гнома.

— Да подкалывает он тебя, Тори!

— Думаешь? — не поверил ему гном. — А вдруг в этот раз он всё-таки захочет выкинуть меня в окно?

— Если бы захотел, то ты бы уже летел башкой вниз, — успокаивающе приобнял его гоблин.

Торвальд с опаской взглянул на меня и увидел, что я улыбаюсь. Не, ну а что он в самом деле? Думал, я так легко на тормозах всё спущу? Размечтался! Ещё как минимум две подколки он заслужил.

Гном улыбнулся в ответ и, чуть осмелев, сказал Генриху:

— А можно мне другого психолога?

— А о каких проблемах речь, уважаемый? — помахала ему пальчиками пепельная блондинка. — Я так поняла, вас посещают мысли о суициде? А точнее о прыжке из окна с помощью одного полуогра? Хотите поговорить об этом?

— Не хочу!!! — замахал руками Торвальд, а затем закусил собственную бороду, чтобы не заржать. Но всё равно заржал. А следом и все остальные.

Когда просмеялись, я подарил Лизе, как лучшему психологу по её же мнению, два изогнутых кинжала, которые она приняла с благодарностью. Пообещала потом отблагодарить меня персонально, потому что кинжалы, по её словам, стоили как десять имений её отца. Торвальд её слова подтвердил.

Вероника, глядя, как все получают подарки, заметно погрустнела, и это не укрылось от меня. Откровенно говоря, по сравнению с остальными, её подарок мог казаться не таким уж классным. Но ведь главное не это, а внимание дарителя, чуточку предвкушения и хорошие эмоциональные качели. Тогда даже пустяковый подарок покажется лучшим на свете. Но я думаю, что он такой и есть. Для простолюдинки, которая никогда не носила хорошего платья, но зато прекрасно умеет их шить. Так пусть сошьёт себе всё что захочет. А что не захочет, тоже сошьёт, и мы это потом продадим.

— Госпожа Молчанова? — позвал я Веронику.

— А? — не сразу вынырнула она из своих мыслей. — Да, мой господин?

— Для тебя у меня тоже есть подарок.

— П-правда?

— Конечно! И ты бы его получила, если бы одна заноза не сломала своими выкрутасами один из двигателей дирижабля, из-за чего пришлось идти на посадку намного раньше запланированного, — я грозно кольнул взглядом зелёную полторашку.

— Да мы его починим на наших фабриках! Два дня, и мы снова в небе! — мигом отозвалась Агнес, уже наполовину разобравшая головоломку.

— У нас что, и дирижабль теперь есть? — открыла рот от удивления Лакросса.

— Да, и называется он «Его Дубейшество»!

— В тщеславии вам не откажешь, барон Дубов, — ехидствовала княжна, покачивая кнутом в руке.

— Да это она его так назвала, — попытался отбрехаться я. Но разве ж мне кто-то поверил? Куда там!

— Так, а что мне за подарок? — робко спросила Вероника.

— Лучшие османские шелка и атлас. Должны скоро доставить в твою комнату в общежитии. А может, уже доставили. Я не мог не порадовать свою любимую служанку.

— Господи-и-ин! — завизжала от радости Вероника и полезла через стол обниматься. — Я сошью самое лучшее бельё и буду радовать вас в ответ хоть каждый день!

Вообще, я думал о платье, но такой вариант мне тоже нравится.

На этом с подарками было покончено. Остается только таинственный камень из сокровищницы гномов. Я решил показать его Торвальду потом. Ведь не знаю, как он подействует на всех остальных. Вдруг все разом, как и я, впадут в транс, глядя на него? Любопытно, что он может ещё показать?

Засиделись мы допоздна, болтая и веселясь. Ещё несколько раз ставили самовар, съели сушки и печенье, уничтожили и без того скудные запасы варенья. А к полуночи проголодались, и я всех угощал османскими сухими пайками. У меня ещё несколько штук оставалось.

Под утро наконец разбрелись. Торвальд и Генрих заказали такси и уехали, убедительно прося заглядывать к ним почаще. Обещали хорошую скидку. Особенно Торвальд. Этот вообще рвался бесплатно всё для меня делать, но Генрих испугался, что я их тогда разорю.

Затем и девушки ушли в свои комнаты в женском общежитии. И я остался наедине с зевающей дриадой, сидящей на диване.

— Не против, если я у тебя заночую? — спросила она, потягиваясь так сладко, что её короткий шерстяной топик задрался, почти обнажив небольшую красивую грудь.

А Маша, заметив мой взгляд, будто специально подставилась лучам утреннего солнца, заглянувшего в комнату. Зрелище вышло изумительно прекрасным.

— Я не припас для тебя подарка, — сказал я. Встал и достал из кухонного