— Меч! — крикнула она. — Подайте меч!

Не успел я развернуться к оружейне, как передо мной возник Василий, осторожно державший на плече здоровенную железку, которая досталась Святогору в наследство Руевита. Я почти два дня привел в кузне, избавляя древнюю сталь от ржавчины, возился с заточкой и даже не поленился слегка укоротить клинок, чтобы подогнать под рост волота, но он все равно до сих пор напоминал сворованный невесть откуда кусок рельсы.

Зато больше не казался тяжелым и неудобным. Когда железные пальцы сомкнулись на рукояти, меч тут же обрел идеальный баланс — сама кисть Святогора теперь уравновешивала гигантский клинок своим весом.

— Давай! — скомандовала Катя. — Видишь, где столбы?

— О да. — Я с усмешкой шагнул вперед, прокрутив меч в руке. — Поверь, вижу я отлично.

В паре десятков шагов от оружейни торчали вкопанные в землю деревяшки. Примерно в мою ногу толщиной — в самый раз, чтобы продемонстрировать разрушительную мощь волота. Я прогрохотал по снегу, на ходу занося клинок. Сталь сверкнула, загудела в воздухе и с лязгом обрушилась на столб.

Движение все-таки вышло не безупречно: меч слегка провернулся в огромной руке, и вместо того, чтобы аккуратно рассечь дерево надвое в самой середине, ударил неровно. Зато с такой силой, что верхняя часть столба разлетелась на несколько частей, а нижнюю вывернуло из земли и швырнуло к моим ногам.

Весьма эффектно — но со вторым столбом я собирался разделаться куда красивее. С каждым движением металлическое тело слушалось все лучше и лучше. И вполне могло ударить и два, и три раза, с каждым взмахом отсекая кусок дерева. Я снова развернулся, скользнул вбок, меч выписал в воздухе сияющую восьмерку, помчался к цели…

И замер, остановившись на половине пути. Что-то щелкнуло, заскрипело, а откуда-то из груди донеслось жалобное жужжание. Волот отключился, с лязгом опуская могучие плечи, и я вдруг обнаружил себя в тесном металлическом гробу. Вокруг снова была пропахшая ваксой темнота, в которой зияли две тусклые узкие полоски — прорези шлема.

— Мать… — простонал я.

Голова гудела, будто по шлему Святогора пару-тройку раз врезали кувалдой. Я попытался коснуться висков, но не смог даже пошевелиться — металлические руки не сдвинулись с места. Легкость и ощущение запредельной мощи ушли, будто их выдернули из меня… вместе с половиной костей.

Возвращаться обратно в человеческое тело оказалось не слишком приятно.

— Да уж, — донесся снаружи полный разочарования голос Кати, — среднего кристалла этой махине явно маловато.

Не успел я ответить, как по броне загрохотали инструменты. То ли из любопытства, ли из опасения за здоровье любимого князя разоблачали меня чуть ли не не все сразу — с трех сторон одновременно. Сначала холод лизнул разгоряченную от жара внутри Святогора спину, а следом за ней полегчала правая рука, у которой отобрали меч.

И только потом освободили голову. Свет тут же резанул глаза, привыкшие к темноте под шлемом, но я все же успел заметить под собой недовольное лицо Кати.

— Мощности не хватает, — вздохнула она. — Так и знала. И это мы еще пушку не повесили, которая из Пальцекрыла. А у нее источник ману жрет, как не в себя — ты бы и шагу не сделал.

— Да и черт с ней, с пушкой.

Я зубами подцепил сползший вверх ремешок и кое-как стряхнул мокрый от пота подшлемник. Голова все еще гудела — видимо, потеря мощности в энергетическом контуре слишком резко оборвала связь с машиной, и чары огрызнулись, наградив меня меня звоном в ушах и ноющими висками.

Думать это, впрочем, не мешало. Я и без Катиных слов понимал: древняя железка оказалась настолько прожорливой, что запросто выжирала заключенный в среднем жив-камне запас маны за каких-то пару минут.

Экономить энергию следует любой ценой. И пусть на примете пока нет подходящего для Святогора источника питания, начать можно даже с такой мелочи, как оружие. Еще немного укоротить клинок, снять часть брони, заменить сталь на кресбулат или алюминий… и никаких плазменных пушек.

Слишком ненадежно и затратно — особенно когда под рукой есть игрушка попроще.

— Скажи, а ты смогла бы… ну, чисто теоретически? — проговорил я, чуть наклоняясь к Кате, — поставить сюда картечницу?

Глава 26

— У меня спина сейчас отвалится, — простонала Катя, плюхаясь на диван. — Так что чай нальешь сам.

— Чай?

— Чай, ваше сиятельство. Уж будьте любезны поухаживать за умирающей сестрой!

Судя по по тому, как умирающая сестра бодро отплясывала с электродом сварочного аппарата каких-то полчаса назад, безвременная кончина в ее планы явно не входила. Но возражать я не стал — заслужила. Мы возились в оружейне чуть ли не с самого утра, и закончили только сейчас.

Даже самые любопытные и упрямые из гридней отвалились еще до полуночи, здраво рассудив, что сон для воина куда важнее, чем возня с доисторической машиной. Я и сам думал удрать в господский дом, но оставлять сестру одну с грудой огромных железок было бы самым настоящим свинством — так что пришлось побыть подсобным рабочим еще немного.

Ну, или много: когда все пластины доспехов Святогора вернулись на свое место, и мы, наконец, прокрались в господский дом, сбросив ботинки в прихожей, часы на стене показывали два с лишним.

— Вот. Угощайтесь, ваше сиятельство. — Я поставил на столик у дивана чашку с чаем. — Изволите баранок?

— Да ладно, обойдусь.

Пока я возился на кухне, Катя успела не только забраться на диван с ногами, но и раздобыть невесть откуда здоровенное шерстяное одеяло. И теперь закуталась в него так, что наружу торчали только глаза, нос и рука, высунувшаяся за чаем.

— Замерзла? — поинтересовался я, устраиваясь в кресле рядом.

— Немного. Это у тебя внутри Огонь, — улыбнулась Катя. — Еще и в доспехах этих жарко, небось.

— Ну… нормально. — Я пожал плечами. — Сейчас-то нормально, а вот летом точно сварюсь.

— Не сваришься. Я еще один контур чар повешу тепло отводить… А вообще, расскажи — как оно? Внутри волота?

Я ответил не сразу — подбирал подходящие слова. Про огромный рост и силу, про вторую кожу, про пьяняще-дурное ощущение неуязвимости и всемогущества… Может, даже про непокорный и своенравный дух машины, который я на самом деле не очень-то успел почувствовать. И уж точно — про идеальный обзор во все стороны.

— Оно… круто, Кать. Просто круто, — наконец, произнес я, так и не придумав, с чего начать. — Пока