Легкий ветерок взъерошил волосы. Когда из левого туннеля хлынула волна более теплого воздуха с запахом запретной магии, мои обостренные чувства завопили. Я схватил Чарру за руку и дернул назад.

Из темноты вырвалось что-то белое и сверкающее, клыки клацнули в воздухе прямо там, где только что стояла Чарра. Когда-то это был человек: пятнистая шкура покрыта мокнущими язвами, болтаются пустые груди. Разбитое лицо вытянулось в клыкастую морду, перепачканную гноем и грязью, ладони и ступни превратились в звериные когти. Но глаза были совершенно и безошибочно человеческими, в них застыл беззвучный вопль. Тварь взвыла, принюхалась и повернулась ко мне. Я бросил фонарь и выхватил Расчленитель, внутри тут же запела жажда крови. Пасть чудовища широко распахнулась, обнажив извивающийся розовый язык и острые желтые зубы. Оно прыгнуло на меня.

Расчленитель перерубил одну бледную лапу, мне в лицо брызнула горячая кровь. Левой рукой я обхватил горло твари, с трудом удерживая ее клыки подальше от своего носа. В крови кипела жажда битвы, сердце колотилось, я почти не чувствовал, как в плечо впиваются когти, рассекая ткань плаща и плоть.

Мы покатились по полу. Я сделал выпад, промахнулся, ударил еще раз, на этот раз удачно. Разум чудовища представлял собой клубок животных инстинктов, в нем почти не осталось человеческого. Я пробивался сквозь водоворот, пытаясь захватить контроль. Тварь оказалась сверху, и ее локоть врезался мне в лоб, откинув голову назад и обнажив горло. В него тут же впились когти.

В череп чудовища воткнулся стальной клинок, и его острие остановилось прямо у меня перед глазами. Чарра выдернула свой короткий меч и стряхнула кровь и ошметки мозгов. Тварь дернулась и обмякла, придавив мне ноги. Я всадил ей в бок Расчленитель и для верности проткнул еще два раза.

– Спасибо, – выдохнул я, выбираясь из-под чудовища. Мертвым оно выглядело жалко, кожа да кости, а не жуть. Но если замешана магия, внешность может быть очень обманчивой. Плечо начало пульсировать.

– Нет, это тебе спасибо, – ответила Чарра. – Это демон?

Я помотал головой:

– Просто несчастное существо, у которого Дара было больше, чем мозгов, разрушенное тем, что оно не могло контролировать. Вот поэтому Арканум заставляет всех Одаренных проходить Ковку – она либо ломает тебя, либо закаляет. Нельзя допускать существования таких тварей.

Я не стал упоминать, что подобное могло быть результатом долгого употребления крови мага, – мне не нравилась мысль, что в какой-то мере я был к этому причастен.

Чарра поежилась, стараясь не смотреть на меня, и подняла фонарь.

Я пнул тело и отпрянул, когда его мышцы дернулись. Наклонившись, я поднял подбородок твари плоской стороной ножа. Горло обхватывал красный след. Я посмотрел на Чарру, и она нахмурилась.

– Ошейник, – прошептала она, задумчиво потирая собственную шею. – И я сказала бы, он был на твари довольно долго.

Держа Расчленитель наготове в правой руке, а фонарь в левой, я вошел в туннель, из которого появилась тварь. Жажда крови Расчленителя сдерживала мой страх.

Туннель вывел в гладкий каменный пузырь с замурованным входом на дальней стороне. С железных кольев, вбитых в стены, свисали два комплекта пустых кандалов.

– Их две! – ахнула Чарра, широко распахнув глаза.

Она крутанулась, выставив перед собой меч.

– Успокойся, – сказал я, указывая на то, что сначала принял за кучу палок. – Похоже, она проголодалась.

Если присмотреться, это была куча обглоданных костей, расколотых, чтобы добраться до костного мозга.

Чарра опустила меч:

– Сторожевые псы?

– Похоже на то. Несчастные искалеченные ублюдки.

Я стащил с плеча окровавленный шерстяной плащ, чтобы оценить ущерб, и поморщился от боли. Красные борозды кровоточили.

– Стой спокойно. – Чарра подняла фонарь и осмотрела раны. – Не могу разглядеть как следует, но, кажется, кожа воспалена.

Я выругался. Когти этой проклятой твари наверняка занесли в рану грязь. Обычно я не слишком бы беспокоился, поскольку даже для мага исцелялся очень быстро, но это существо было испорчено магией, а значит, таило в себе опасность магических ядов и болезней. Вот радость-то. И все же лучше я, чем Чарра. Люди без Дара такие хрупкие.

Она приказала мне не ерзать. В руке у нее оказалась открытая фляжка с виски. Я поморщился, зная, что сейчас будет. Чарра вылила виски на раны. Я затрясся от жгучей боли, сжав зубы, чтобы не закричать.

Чарра застонала.

Забыв о собственной боли, я осмотрел ее:

– Ты ранена?

– Да нет же. Преступно тратить хороший виски на твою жалкую шкуру.

Я фыркнул. Старый добрый черный юмор. Она все еще хорошо меня знала. Если каким-то чудом переживем это, придется придумать феерическую месть за платье и комментарий о виски.

Мы вернулись назад и повернули направо. Моя кровь еще бурлила, а Расчленитель не был удовлетворен тем, что попировал на уже полумертвом теле. Паническая клаустрофобия отступила, превратившись в мрачное оцепенелое принятие, и я смог открыть свой Дар. Туннели излучали магию, миазмы сочились из самой скалы и висели туманом, застилая магическое зрение.

Мы упорно шли по извилистому проходу, настолько заваленному свежими обломками, что приходилось пробираться как крысам, задевая щеками кости мертвецов. Нащупывая путь по уступу над зияющей пропастью, я случайно выбил камень, и мы прислушались, ожидая удара о дно. Его так и не последовало. Я держал Расчленитель в руке, полагаясь на его гнев, отвлекающий от мыслей о тоннах камня, обрушивающихся над головой. Это помогало не сойти с ума.

Легенда гласила, что туннели и пещеры имели обыкновение вести в разное время в разные места, и какова бы ни была причина, через несколько лет карты Костницы становились ненадежными. Я ужасно боялся потерять след, единственный ключ к тайне убийства Линаса. И в конце концов это случилось: туннель впереди был завален совсем недавним камнепадом. Мы принялись лихорадочно искать следы и обнаружили единственный отпечаток сапога в пыли, указывающий на расщелины и дальше вверх по грубой лестнице в более основательные помещения, построенные человеком. Ароматы жимолости и шалфея заманили нас в комнату из белого мрамора, с высокими сводами и поваленными колоннами. Она вся покосилась на одну сторону, пол покрылся трещинами, как будто многие века вся постройка медленно тонула в камне. Разбитая статуя женщины лежала на боку, наполовину погребенная под обломками и глиняными черепками. Ее руки и лицо были давно уничтожены, но в них еще сохранился отголосок некогда могущественной благотворной магии.

От нее веяло таким миром и покоем, настоящий бальзам для моего измученного разума. Здесь не было скелетов, напоминающих о приближающейся смерти. Похоже, даже жрецы Владыки костей не нашли причины притащить