Я кое-что узнала о нём. Сайринат рассказал, как он взрослел, мучимый комплексом неполноценности, как понял, что может отомстить своим обидчикам. Он начал рисовать, потому что его мать любила живопись. Рассказал о своём единственном друге, о сопернике и о первой любви. К несчастью, обстоятельства не позволили им быть вместе, хотя, возможно, у неё остался ребёнок от него. Потом у Сайрината было много охотниц, но покорить его смогла лишь одна.

Оказалось, её звали Лина, точнее, Миолина из клана Дэнр. Они вместе изучали сравнительную культурологию. Миолина любила музыку. Именно те мелодии, которые она часто слушала или играла, преследовали Сайрината. Из-за неё он поссорился с другом, и теперь не мог себе этого простить. Потом началась война, на которой погибла почти вся семья Рикари.

Я рассказала, что помнила, о своей человеческой жизни. Помнила я, кстати, не так много. У меня была сестра, но я даже не помню, старше она была или моложе. Я с отличием окончила среднюю и музыкальную школу, уехала из дома в областной центр, выучилась на менеджера, работала в крупной компании, играла на фортепьяно, писала глупые рассказы, встречалась с молодыми людьми, но так и не вышла замуж. Не успела.

Я уже не жалела о своей потерянной человеческой жизни, хотя и хотела бы вспомнить больше. Прошлое не вернуть, как ни старайся, и в современном мире людей я навсегда останусь изгоем, но я хотела знать, кем была.

А потом Сайринат произнёс:

— Пора. Готовься.

Я встала и вышла из пещеры на свет холодного утра. Напилась водой из ручья. Сайринат так и остался в пещере. Он упал на пол и перевернулся на бок, закрыл глаза.

— Ты не замёрзнешь? — спросила я.

— Я не почувствую холода.

— Будь рядом.

— Буду. Что бы ни случилось.

Я присела у него за спиной и положила руку ему на плечо. Да, он говорил, что не любит, когда его касаются, но как я могу вернее дать ему почувствовать, что я рядом? Сайринат не возразил.

Я забыла, что он угрожал Алисе, изуродовал Сару, хотя я просила его не трогать девушку. Я обо всём забыла, застыв и закрыв глаза, внимательно вслушиваясь в его дыхание. Сначала оно было ровным, потом начало меняться. Я почувствовала, как под обтягивающей одеждой напряглись мышцы плеча.

— Началось? — отчего-то шёпотом спросила я, не открывая глаз.

— Да, — едва слышно выдохнул Сайринат.

Я до боли закусила губу, словно мне тоже надо было мучиться вместе с ним. Сейчас я действительно хотела каким-то образом соединить его сознание с моим, взять на себя часть его страданий. Но всё, что я могла — быть рядом.

Потом Сайринат начал дрожать и едва слышно поскуливать. Я сжала его плечо и начала повторять, как мантру:

— Держись, я здесь, я буду рядом, только держись!

Я открыла глаза, которые неожиданно стали влажными. И увидела то, что не ожидала. Сайринат всё так же лежал с закрытыми глазами, сотрясаемый мелкой дрожью, что-то шептал на неизвестном мне языке. Я, забыв о том, что лучше держаться подальше от его зубов, провела ладонью по щеке, не в силах поверить в то, что вижу. Но пальцы стёрли горячую влагу с его кожи. А я думала, они не плачут. Получается, в чём-то ликвидаторы очень похожи на людей. Эта мысль неожиданно заставила меня улыбнуться. Но уже в следующую секунду моя улыбка погасла, потому что Сайринат неожиданно громко и жутко закричал и стал рваться. Его глаза распахнулись, зрачок был необычайно сужен, а красивый изумрудный цвет радужки стремительно менялся на огненно-жёлтый. Даже связанный по рукам и ногам, ликвидатор сумел перевернуться ко мне лицом и, извиваясь, словно змей, попытался меня укусить. Я в последний момент отскочила, молясь, чтобы ему не пришло в голову плюнуть огнём. Не знаю, кого он видел на моём месте, но Сайринат явно хотел меня убить. Не зная, что делать, я сама кинулась на него, каким-то чудом сумев перевернуть лицом в пол. Надо сказать, удерживать его в таком положении оказалось необычайно трудно.

— Сайринат! Успокойся, это я! — отчаянно крикнула я в самое ухо.

Но ликвидатор не слышал, продолжая вырываться. В смятении я продолжала кричать, опасаясь, что верёвки не выдержат, и он освободится и убьёт меня. Он рычал, рвался, а через некоторое время всё же смог меня скинуть и плюнул огнём. Я едва успела увернуться. Потом я снова прижала его к полу и продолжала звать, кричать… не знаю, сколько это длилось. Мне казалось, что вечность. Несколько раз он почти вырывался, а потом всё-таки снова смог это сделать и едва не вонзил клыки мне в руку. Он полз на меня, извиваясь, как змея. Я выдохлась от этой борьбы и могла лишь испуганно отступать, собираясь с силами. Я и правда ужасно боялась и его, и за него. Но потом он вдруг остановился и начал тонко и протяжно выть. Я остолбенела всего на мгновение, потом кинулась к нему, пальцами перебирала странные кожистые выросты у него на голове, немного похожие на человеческие волосы. Всё-таки ликвидаторы местами так похожи на людей…

Я говорила, что всё будет хорошо, стараясь убедить саму себя. Как тогда, в лаборатории проекта «Покорение», когда я ввела ему противоядие и не знала, действует оно или нет. Сайринат долго выл, потом замолк и начал тихо что-то шептать. Из глаз ушла пугавшая меня желтизна и непрерывно катились слёзы. Потом он стал звать. Внимательно прислушавшись, я разобрала произносимое с ротасс-нокан'ским акцентом имя: «Лина». Я повторяла, что я здесь и никуда не уйду, но не знала, зовёт он меня или ту, которую не увидит больше никогда. Ангелина и Миолина. Я не знала, какую из нас двоих он хотел бы сейчас видеть рядом. Но предполагала, что не меня.

В какой-то момент я обратила внимание, что в пещеру уже бьют закатные лучи. Сайринат ещё несколько раз пытался меня атаковать, но уже как-то слабо, обречённо. Жутко было смотреть в его ничего не видящие и лишённые выражения глаза, но они гипнотизировали меня снова и снова. Он то рычал и шипел, то плакал, то быстро говорил с кем-то, а иногда просто затихал на некоторое время. Казалось, это продолжалось бесконечно. Стемнело. Сайринат лежал с полуприкрытыми веками и медленно что-то шептал, словно взвешивая каждое слово. Глаза блестели от слёз, но он вновь и вновь смыкал веки, словно запрещая себе плакать. Потом он затих, закрыв