– Ты совсем рехнулся? – спросила Чарра, бросила арбалет и вскарабкалась на крышу с ножом в руке.

Я сглотнул комок в горле, а потом осторожно снял маску с обездвиженной убийцы.

Лайла.

Глава 17

У Чарры отвалилась челюсть, а нож выпал из рук. Грудь вздымалась тяжело, словно Чарру вот-вот вырвет.

Я шагнул назад, чтобы не мешать, потер новые многочисленные ушибы.

– Мне ее отпустить?

Яростный взгляд Чарры, кажется, мог плавить сталь, жечь деревни и кипятить океаны. Я с предельной осторожностью выскользнул из сознания девушки, словно там огонь, а я сухой трут. Лайла вздрогнула, потом невозмутимо встала.

– Объясни, что происходит, дочь, – сквозь стиснутые зубы произнесла Чарра.

Лайла отодвинулась подальше от матери.

– Я расправилась с мелким алхимическим куском грязи. Что с того?

И она права, только время выбрано совсем неудачное.

Чарра бросила взгляд на кожаную маску в моей руке и вцепилась в одежду Лайлы.

– Это не твое. Ты теперь убиваешь за деньги? Разве так я тебя воспитывала?

– Я…

– Я дала тебе то, чего никогда не было у меня, – еду, мягкую постель, безопасность, любовь, образование. Шанс на лучшую жизнь. И вот так ты мне отплатила? Знаешь, через что я прошла, чтобы…

Она прервалась и перевела яростный взгляд на меня. Но мое внимание неожиданно привлек вид далекого Старого города.

– Мама, ты не…

Чарра выставила руку ладонью вперед:

– Захлопни рот, малявка глупая. Никакими ласковыми словами не прикрыть того, кто ты есть.

Лицо Лайлы застыло.

– А ты разве не убивала, мама? Как ты можешь говорить, что в этом случае все иначе?

Услышав громкий шлепок, я обернулся. Щека Лайлы покраснела.

– Не смей, – произнесла Чарра. Такой злой я ее никогда не видел. – Я убивала, потому что пришлось. Думаешь, у меня был выбор?

Она поймала мой взгляд и оборвала свою речь. Я не сводил глаз от окутанных облаками башен богов.

– Что касается продавцов алхимии, – продолжила она, – они знают мои правила. На первый раз тебе сделают предупреждение – на моих улицах алхимией не торговать. В следующий раз тебе поломают ноги. Если это повторится – умрешь. Ты насилуешь, убиваешь, продаешь в рабство? Значит, Улыбаки тебя порежут. Правила простые. Хорошие правила. Я не убиваю людей в собственных домах. И не беру денег за прекращение чьей-то жизни. – Ее руки тряслись от ярости. – Жизнь – не товар.

«Боги, – думал я. – Ничего удивительного, что это так глубоко ранило Чарру».

– Есть еще кое-что, дочь, – продолжала она. – Этот человек был последней надежной зацепкой в деле об убийстве твоего отца.

– Что? Не может быть. Мне сказали…

– Как теперь мы узнаем у трупа, что он просил твоего отца привозить в страну?

– Лайла, – заговорил я. Чарра бросила на меня ядовитый взгляд, но я выдержал его и продолжил: – Ты имела какое-то отношение к уничтожению торговца алхимией по имени Керан? Или банды Железные волки, предъявившей права на часть Крольчатника?

Кроме этого, она стояла и за убийством в игорном притоне, но я решил, что не стоит упоминать перед Чаррой, что она была в Парше. По одному скандалу за раз.

Она не раскрывала рта, но я ясно мог прочитать ответ в языке ее тела. Может быть, не сама убила, но какое-то участие принимала. Искушение просто вытащить информацию из ее головы было сильным.

– Кто тебя нанимал? – спросил я.

Как я и ожидал, она не ответила. У той группы, к которой она, по всей видимости, принадлежала, был свой маг или какое-то заклятие, заставлявшее держать язык за зубами. Но я мог бы пробиться через подобные заклинания, если бы имел достаточно времени.

Лайла вздохнула:

– Я могу сказать только, что за всем этим стоит человек, называющий себя альтруистом, – сказала она. – Кое-кто богатый, влиятельный и анонимный. Он хотел очистить Сетарис от нежелательных лиц, и он предоставил список преступников, подлежащих уничтожению.

– Но почему Корабельщик? – спросил я. – Почему сейчас?

Лайла с ненавистью смотрела на меня, теребя нож. Может, она и чувствовала нажим со стороны матери, но меня толком и не знала и не была ничем обязана. Каково бы ни было мнение Чарры, Лайла видела во мне угрозу. Зря я поделился с ней своими секретами, разозлившись на Чарру.

– Я не сразу нашла его нынешнее убежище. Он помогает главам синдикатов провозить с континента алхимию и рабов. Извлекает выгоду из боли и плоти.

– И ты тоже, Лайла, как выяснилось, – вставила Чарра. – Вы с ним извлекаете выгоду из боли и мертвой плоти. Как ты думаешь, кто такие убийцы? Развеселая команда мстителей, исправляющих несправедливость?

Она плюнула Лайле под ноги.

– Ничего такого я не думаю! – огрызнулась Лайла. – И я не питаю иллюзий относительно того, кто мы есть. Я не герой. Я сама выбираю контракты, мама. Это другое. Я вырезаю гниль.

– Или ты так думаешь, – сказал я. – А он адски хитер.

Лайла растерянно посмотрела на меня.

– Ты о чем?

– А тебе не кажется редкостным совпадением, что ты убиваешь именно тех, кто мог дать нам ответы насчет гибели твоего отца? Готов поспорить, кто-то получает извращенное удовольствие, заставляя его дочь плясать под свою мерзкую дудку. И еще приятнее – заставляет тебя считать, что все это дело именно твоих рук.

Лайла поднесла руку ко рту, словно ее вот-вот вырвет:

– Нет, я… я не хотела. Не знала.

Лицо Чарры немного смягчилось.

– Потому и нельзя убивать для других, Лайла. Если тебе и придется убить, всегда делай это по собственному выбору. А потом живи с этим.

Лайла стиснула кулаки, так что ногти до крови впились в ладони. Глаза стали холодными, скрывая дикую ярость. И понятно – невозможно быть такой умелой убийцей без железной дисциплины и самообладания. Я заглядывал в ее разум, у нее там этого добра целые бочки.

Чарра протянула к дочери руки:

– Ты пойдешь домой со мной вместе, сейчас же.

Лайла вздрогнула, потом резко развернулась, перескочила на соседнюю крышу и со всех ног понеслась прочь. Чарра бросилась за ней, но я схватил ее за руку.

– Отпусти ее. Она должна разобраться с этим сама.

Чарра попыталась вырваться, но я крепко держал ее, пока Лайла не скрылась из вида.

Чарра не заплакала, вообще не выказывала никаких чувств. Она словно застыла и даже не смотрела на меня, спускаясь по лестнице.

– Чарра…

Я совсем не знал, что сказать, не имел ни малейшего