— А вот, я полагаю, и сам виновник нашего визита, — протянул он с легкой, снисходительной усмешкой. — Местный чародей. Ну, здравствуй, месье чудотворец. Показывай, чем удивишь просвещенную публику!

Посмотрев на этого хлыща, я лишь тяжело вздохнул. Нда, от осинки не родятся апельсинки. Что потомок твой был мудаком, что предок!

И в ладонях моих вспыхнуло два энергокнута.

Глава 11

Князь смотрел на меня с непередаваемой смесью ленивого высокомерия и неприкрытого вызова. Его дружки, усмехаясь, ждали представления. А куда денется этот деревенский мужик? Сейчас начнет юлить, кланяться и показывать свои фокусы, пытаясь угодить скучающим господам.

А у «мужика», то бишь у меня, внутри уже поднялась и закипела холодная, дикая ярость. В моей прошлой жизни, в роду Молниевых, как впрочем и во всех прочих, с самого детства, с момента когда юный аристократ хоть чего-то начинает понимать кроме «агу-агу», ему вбивают в голову: ты не такой как все, ты не простолюдин, ты — Одаренный, ты надежда семьи, опора Империи, ты — соль земли. Веди себя подобающе и не смей ронять родовую честь! Так что, за один лишь подобный тон можно было в буквальном смысле головы лишиться. Все как полагается: вызов на дуэль, секунданты, схватка, хоть по закону это и запрещено… а потом все списывают на несчастный случай на тренировке. Камеры? Да какие камеры, побойтесь Бога! Эти штуки — для простонародья… Так что реакция на неуважительное обращение была практически инстинктивной и очень резкой. На уровне рефлексов.

Единственное, что меня удерживало от желания пустить в дело энергокнуты прямо здесь и сейчас — это очевидное невежество этих болванов. Конечно, откуда им знать, кто я таков? Откуда знать им, что уже через несколько лет сам Государь Император дарует дворянство всем «одаренным», и такие, как я, станут новой знатью. И к этой мысли их, старую, изнеженную аристократию, пора было приучать. Жестко и без сантиментов.

Чтобы немного привести их всех в чувство, я встряхнул энергокнуты, так что они затрещали, разбрасывая искры и вспышки света. Господа побледнели и отшатнулись. Решив, что достаточно привлек их внимание, я убрал бичи и произнес:

— Я вам не ярмарочный скоморох, чтобы потешать скучающих господ дрессировкой собачек.

Мой голос прозвучал спокойно, но в наступившей тишине каждое слово резало, как стекло.

Намек был более чем прозрачен. Лицо Голицына застыло. Его друзья, напротив, взорвались. Первый испуг прошел, прогоняемый парами алкоголя, и к этим гонористым ребятам быстро вернулось самообладание. Слишком быстро, как по мне.

— Да ты в своем ли уме, смерд⁈ — рявкнул один из них, здоровенный рыжий детина в темно-зеленом сюртуке, делая шаг ко мне и замахиваясь тростью. — Ты знаешь, с кем говоришь⁈ На колени, и проси прощения у князя, не то мы тебе на месте все кости переломаем!

Они двинулись было ко мне, но я не шелохнулся, лишь смерил их ледяным взглядом и приготовился мгновенно выставить «пламенный щит».

— Я не произносил имени князя, — все тем же ровным тоном проговорил я. — Но ежели вы согласны, что дрессировка собачек — это занятие для скоморохов, и немедленно применили эту сентенцию к своему приятелю… то сие суть ваше умозаключение, а не мое!

Грозно надвигавшиеся дворянчики в недоумении остановились. Не каждый день услышишь слово «сентенция» от деревенского мужика! Суда по растерянным физиономиям, они не сразу поняли словесную уловку, но почувствовали, что их только что выставили полными дураками.

— Серж, похоже, он только что славно тебя умыл! — раздался скептический голос одного из дворян.

Рыжий побагровел и уже открыл было рот для новой ругани, но Голицын остановил его властным жестом.

Лицо князя, остававшегося в стороне от перепалки, выражало целую гамму чувств. По лицу перекатывались желваки, в темных глазах горел злой огонь. Он понял все, и, судя по всему, принял вызов. Его взгляд вдруг стал тяжелым, давящим, и я ощутил тонкое, почти невесомое, как паутина прикосновение. Чужая воля попыталась проникнуть в нервную систему, нащупать «нити» управления, чтобы заставить мои колени согнуться, чтобы унизить меня, поставить на место.

Да он издевается!

Лицо мое невольно расплылось в усмешке. Несмотря на ничтожность моих теперешних сил, умения замыкать внутри себя энергию, противостоя вот такому воздействию, никто меня не лишал. Эта примитивная, грубая атака была для меня комариным укусом, если не считать, что комар способен проткнуть хотя бы кожу, а умение князя Голицына в моем отношении непригодно даже для этого.

Однако, несмотря на примитивность атаки, я был впечатлен. Магия только-только пришла в этот мир, а молодой аристократ уже начал практиковаться, пусть даже на таком примитивном и, прямо скажем, хулиганском уровне. Не зря Голицыны в будущем станут одними из лучших марионеточников Империи!

Но этому неумехе до вершин еще далеко. Даже атака его потомка в том памятном сражении была в разы искуснее и сильнее.

— Пытаетесь что-то сделать, князь? — лучезарно улыбнулся я. — Не утруждайте себя. Ничего не выйдет. Ваш потолок — собачки.

Голицын бешеным, буквально змеиным взглядом впился в мое лицо. Еще бы: его оружие, его дар, его знак превосходства над чернью — не сработало. Он уставился на меня, как на будущего мертвеца.

— Впрочем, — продолжил я, решая, что пора заканчивать эту комедию, — если ваши благородия и впрямь жаждут острых ощущений, милости прошу. Прогуляйтесь до Ведьминой поляны, она тут, в лесу, недалеко. Уверяю вас, впечатлений и настоящих чудес там хватит надолго. Я, конечно, вам этого не советую… но вы ведь господа серьезные. Вам лучше знать, где искать себе забавы.

Голицын бросил на меня оценивающий взгляд. Умен, зараза! Явно он почувствовал подвох и больше не собирался играть по моим правилам. Оглянувшись по сторонам, он резко обернулся к ближайшему из крестьян, наблюдавшем за этой сценой, и властно бросил:

— Эй, мужик, подойди-ка сюда! Что это ваш лекарь нас пугает? Что за Ведьмина поляна такая у вас, и что за лес? Ну-ка, выкладывай все без утайки!

Крестьянин, старик с окладистой бородой, видя, что барский гнев направлен не в его сторону, и можно поговорить, подошел ближе, снял