Закончив с продавцом информации, я выбрал в зале центральный стол, подходящий для подслушивания мыслей, бросил на него несколько монет и уселся на скамью напротив коренастого старика в плоской шапке и с глиняной трубкой меж гнилых коричневых зубов – докера, судя по истертым веревкой рукам. Он взглянул на меня и опять принялся изучать карты и попыхивать трубкой, испускавшей смолистый смрад самого дешевого табака. Дилер перевернул две раскрашенные карты в мою сторону, а затем выложил на стол еще три лицевой стороной вверх.

С неподвижным лицом я оценил чудный вид двух старших карт, оказавшихся у меня в руке. Ясно, сдающий действует как обычно: мне позволят понемногу выигрывать, повышая ставку до тех пор, пока я не поставлю на кон все сразу. Тогда кто-нибудь из сообщников одной левой меня уничтожит – разумеется, с помощью жулика-раздающего. Я, естественно, не испытывал угрызений совести от того, что сам всех их надую в нужный момент. Я задумчиво постучал по своим старшим картам пальцем, пропуская в них с каждым касанием тончайшую, как дуновение, струйку магии. Я выстраивал свое жульничество слой за слоем, так тонко, что ни одному нюхачу не просечь.

Обычно я не прибегал к Дару для чего-то столь незначительного, когда можно выиграть только с помощью мастерства и обмана, но сейчас нельзя тратить время впустую. Если можешь читать язык тел и выражения лиц так, как я, никакой магии и не требуется, только некоторое внимание к мелочам. Когда речь идет о чужих эмоциях, большинство людей будто блуждают по жизни с завязанными глазами. Мне такого невежества не понять, но меня вряд ли кто назовет нормальным.

Погружаясь в настроение зала, я позволил болтовне посетителей течь сквозь меня и внимательно прислушивался к любым интересным обрывкам, способным помочь заполнить пробелы в знаниях. Живодер был на устах и в случайных мыслях у многих, но кроме бездоказательных слухов и теорий заговора мало что удалось узнать. Напряженность наполняла воздух так плотно, что я почти ощущал ее вкус. Это как давление, постепенно растущее и сгущающееся, пока все не взорвется кому-то в лицо. Дело было не в одном Живодере, но и в чем-то еще, скрытом гораздо глубже. Слишком много случилось страшного за последнее время, слишком много людей пропало, и никто не знал, что и думать, отчего подозрения разрослись до чудовищных размеров.

Я выиграл первые три раздачи, докер бросил шапку и признал проигрыш – проницательный человек, понимающий, когда остановиться. Его место за столом тут же заняли трое других, соблазнившихся шансом выиграть долю от моей растущей стопки монет. Мой выигрыш стал расти еще быстрее. Хозяева игорного притона выставили бесплатную выпивку, но меня этим лишь порадовали, ведь благодаря многолетним и упорным упражнениям, чтобы сбить меня с толку, требовалось нечто большее, чем капля спиртного. Мой выигрыш увеличивался. Нельзя выиграть столько, не привлекая внимания, и теперь я чувствовал направленные на меня взгляды посетителей, в том числе одной женщины, в которой я заподозрил нюхача, когда она с равнодушным видом прошла мимо. Она поморщила нос, хотя явно физически не принюхивалась. Я зажал в зубах самокрутку и прикурил от тростниковой свечи на столе. Нужно аккуратно выбрать время для шулерства.

Сосредоточившись на игре, изучая приходящие карты, я почувствовал, что какая-то женщина скользнула на скамью рядом со мной, и отметил гладкость темного бедра и экзотический аромат. Мне знаком этот тип красотки-пиявки, что присасывается к выигравшему и вытягивает из него все досуха. Ее разум не выдавал ничего – ни случайных мыслей, ни сильных чувств. В этом месте, вполне возможно, в ее вялом уме и не было ни одной свободной от алхимии мысли, но все-таки это удивляло.

– Извини, дорогая, я не в настроении, – сказал я, наблюдая, как пальцы дилера ловко подсовывают его сообщнику карту с низа колоды. Он хороший шулер, но я учился у лучших. Я взглянул на свои карты. Сдача на редкость хороша, но сообщник, должно быть, получил лучшую. Я нахмурился, глядя на дилера.

– Сбрасываю.

Он потел и натянуто улыбался.

Женщина рядом со мной издала гортанный смешок, наклонилась ближе и прошептала мне на ухо:

– Я тебе не по карману, дядя Домосед.

Я едва не подавился самокруткой и, чуть повернув голову, увидел поднятую бровь Лайлы и улыбку в уголке губ. На ней было плотно облегающее платье, высоко открывавшее ноги, и с намеком на декольте – несомненно, скромное для подобного места, но далеко не такое, в каком я видел девчонку в последний раз.

– Ну, и что тебя сюда привело? – спросил я. – Никогда бы не подумал, что ты гуляка.

Дилер сдал еще раз, теперь без мошенничества. У меня был немалый шанс на отличный расклад. Я бросил золото в банк.

– Я, по-твоему, похожа на старую деву? Пришла, чтобы встретить мужчину.

Я постучал пальцем по своему носу:

– Понял. Я должен сохранить наш маленький секрет, да? Сомневаюсь, что твоя мать одобрила бы это место.

– Ты уж постарайся. Не волнуйся, я исчезну при первом намеке на неприятности. – Ее голос стал жестче. – Значит, вот зачем ты вернулся? Выпивка и азартные игры?

– Не совсем. – Я придвинулся ближе. – Тот бочонок сала, вон там, сбоку, играющий в кости с друзьями, изменяет своей жене. А она, заметь, раздвигает ноги перед долговязым парнем с ним рядом, так что сама не лучше. – Лайла выглядела удивленной, но я по-прежнему ничего от нее не чувствовал. Она контролировала себя как настоящий маг. Я кивнул пожилому мужчине в бархатном камзоле и плаще, курившему украшенную резьбой трубку. Зрачки у него были расширены, губы расслаблены. – Видишь, это главарь большой банды, работающей с Корабельщиком. Несколько его лучших людей исчезли некоторое время назад после того, как попытались вмешаться в торговлю кровью магов. С тех пор он так до конца и не оправился. Публично он винит в этом Чарру, но боится, что на самом деле это был Живодер. Правда, нет никаких доказательств. В Крольчатнике постоянно пропадают люди, особенно в последнее время.

Я за ним наблюдал. Когда он будет уходить, хотел пойти следом и заставить ответить на все вопросы.

– Как ты можешь все это знать? – спросила она.

Дилер снова сдал