Секунда… вторая… третья… Да сколько ж можно!

— Ну хватит уже молчать, как телепаты, — бурчит княжна, не выдерживая. — Может, хоть слово скажете? А то сидите тут, эфир экономите.

Юрий Михайлович отрывается от созерцания возлюбленной, удивлённо смотрит на дочь:

— Что с тобой, дочка?

Маша отмахивается:

— Ничего, папа. Пойду лучше потренируюсь.

Встаёт и уходит. Куда именно направляется — то ли в спортзал, то ли во двор — никто не уточняет.

Юрий Михайлович пожимает плечами, обращаясь к Ненее с беспомощной усмешкой:

— Что это с Машенькой? Она же всегда лапочка была.

Ненея берёт его за руку, легко сжимает пальцы и спокойно отвечает:

— Юра, подумай сам. Мы с тобой много времени проводим вместе — это для неё уже не пустяк. Но ведь главное совсем другое. Лорд Данила женился на Насте. А Маша до сих пор даже не знает, когда у неё самой будет свадьба. Они ведь с Данилой толком не обручились — он не мог сделать предложение, пока был помолвлен с другой.

Юрий Михайлович хмурится, тяжело кивает, задумчиво поглядывая в окно:

— Понятно теперь.

Из окна доносится глухой стук. Похоже, Маша выбрала тренировку на свежем воздухе. Через пару минут раздаётся короткий выкрик — кто-то из гвардейцев слишком самоуверенно вышел на спарринг и нарвался под горячую руку княжны. Ну, бывает. Теперь, скорее всего, валяется в снегу и пересчитывает звёзды.

Юрий слушает звуки схватки, глубоко вздыхает, сцепляет пальцы в замок:

— Ладно… Поговорю с Данилой, как вернётся из медового месяца. Конечно, и правда пора Маше под венец. А то тренировочные мечи у нас заканчиваются.

* * *

В Шакхарии темнеет стремительно, всё же рядом горы. Мы решили ночевать в королевской крепости, ждём Гона. Настя хлопочет в ванной, плескает водой и что-то напевает себе под нос. Светка укатила в гости к Айре и теперь, подозреваю, сидит с ней в обнимку. Подружки. Кто бы мог подумать.

А я выхожу на балкон. Опираюсь на перила и долго смотрю в сторону чёрных гор на горизонте. Самое время навести порядок в голове. Медитирую, проваливаюсь внутрь себя.

И вот уже стою в Бастионе. В ментальной крепости Легиона.

Первое, что бросается в глаза — слишком шумно. Но шум рабочий. Гул стоит ритмичный. Во дворе кипит жизнь: легионеры с каким-то безумным азартом гоняют спарринги, рубятся на мечах, стреляют по мишеням. Потеют, матерятся, валяются в пыли, сразу подскакивают и снова в драку. Такого задора я от них давно не видел. Словно пар спускают, но так, чтобы до последнего удара.

Но странно не это. Странно то, что по крепости снуют НПС-девушки. Шустрые такие, деловые. То веники волокут, то тряпки какие-то, одна и вовсе с вёдрами и коромыслом носится. Подметают. Подметают, Карл! Зачем убираться в ментальной крепости, где нет ни пыли, ни грязи? Видимо, Савельичу сложно отказаться от старого образа жизни. Хотя ладно, привычка дело такое, тут скорее другое любопытно: им раньше легионеры проходу не давали, хватали, мяли, подолы задирали, а сейчас только расступаются, дают дорогу. И многие из НПС таскают с собой… сковородки. Настоящие, чугунные, тяжёлые. Для чего, спрашивается?

Тут из бокового прохода появляется Егор-кровник. Подходит, косится на девчонок с кастрюлями, морщится.

— Шеф, — говорит жалобно. — Этот экзекутор нас замучил. Ты зачем его сюда приволок?

Я криво усмехаюсь:

— Савельича? Ну а что не так?

— Теперь мы с девчонками миловаться можем только по расписанию! — ворчит Егор, качая головой. — Не когда захотелось, как раньше, а строго по графику, в конце «рабочего дня», как он это называет. И только в своих комнатах, представляешь? В коридорах, говорит, дисциплину нарушаете.

Я поднимаю брови, оглядывая двор, где легионеры с утроенным рвением отрабатывают удары.

— Вот как… Значит, в коридорах больше не похулиганить. Но смотри-ка, тренироваться вы стали куда усерднее.

Егор пожимает плечами, бросает взгляд на спарринги у стены:

— А что нам остаётся? Пар ведь куда-то девать надо.

Ухмыляюсь, перехватываю ударную стойку и резко, без предупреждения, выбрасываю кулак в сторону Егора. Тот едва успевает дёрнуться вбок, и кулак проходит мимо, едва задев скулу.

— Ты чего, шеф⁈ — вылупляет он глаза.

— Вот видишь, реакция-то улучшилась, — криво улыбаюсь. — Значит, не зря пашете. Хоть и зарядил я на половине скорости, но раньше бы ты не увернулся. Савельич вам режимчик хороший прописал. Пусть остаётся. Полезный дед.

Егор недовольно фыркает, но спорить не лезет. А я ухожу внутрь крепости, поднимаюсь в свой ментальный кабинет — просторный, с каменными стенами, картами и стеллажами, где аккуратно разложены воспоминания. Сажусь за массивный стол, откидываюсь в кресле и мысленно зову:

— Савельич.

Дворецкий не заставляет себя ждать. Появляется почти сразу, будто всю дорогу стоял за дверью, выпрямленный до нитки, суровый, будто собирается проводить смотр личному составу.

— Звали, господин, — чеканит он, склоняя голову.

— Тут, значит, жалобы на тебя поступили, — говорю, не скрывая усмешки.

Савельич ни на миг не теряет серьёзности:

— Что не даю зажимать девок по углам? При всём уважении, Ваше сиятельство, но это воинская крепость. А не бордель, вольница или ещё какой балаган. Порядок должен быть.

Хмыкаю, барабаня пальцами по столу.

— Вот поэтому я и не отреагировал на их стенания. Молодец. Расписание, говорят, ввёл?

— Да, Ваше Сиятельство, — отвечает Савельич с достоинством. — Регламент, дисциплина, порядок. Чтобы каждый знал, когда отдыхать. Всем в крепости это на пользу.

— Угу… — медленно киваю. — И правда на пользу. Продолжай в том же духе.

Савельич слегка улыбается уголком губ, что для него уже почти праздник, снова кланяется:

— Будет исполнено.

Киваю, окидывая Савельича задумчивым взглядом:

— А чего это НПС-девушки по крепости со сковородками и кастрюлями ходят?

Савельич отвечает абсолютно спокойно:

— Для обороны.

Не успеваю даже толком сообразить, о чём он, как из окна раздаётся грохот железа, звон перекатывающейся кастрюли и оглушительный вопль Егора, пронзающий весь Бастион:

— Да мать твою! Я ж просто мимо шёл! Проход узкий, говорю же! Не трогаю я тебя, женщина! Случайно задел!

Савельич, даже бровью не ведя, только уточняет с невозмутимостью высшей пробы:

— Чтобы легионеры девушек не зажимали, господин. Кастрюли и сковородки — самое доступное средство приведения особо настойчивых в чувство. Надёжное и проверенное.

Хмыкаю, бросаю взгляд во двор. Вижу, как макушка Егора, пригнувшись, скрывается за аркой, а за ним семенит НПС-девица с тяжёлой чугунной сковородой наперевес. Ну натуральный патруль нравов.

— Ну, в целом, мысль здравая, — говорю,