Платов кивнул и направился к водителю Тигра, что-то быстро ему сказал, и боец куда-то убежал. Вернулся он через пять минут с брезентовой скаткой и, протянув ее Платову, снова уселся за руль.

Радим быстро облачился, забрался внутрь, прикрыв дверь так, чтобы его видно не было, быстро надел на себя маску и, накинув капюшон, выбрался наружу.

— Ну как? — поинтересовался он у остальных.

— Норм, — отозвался Селиверстов. — Не зная, ни хрена не понять.

Радим кивнул, и все вместе двинулись к центру площади. То тут, то там под ногами хрустели разгрызенные кости. Это останки зомби, которым не повезло, и их обглодали собратья. Место, где стоял шар ведьмы, нашли без проблем, во-первых, на него почти сутки таращились, во-вторых, имелся ориентир в виде основания памятника, самого изваяния вождя народов нигде видно не было. Ну, и в-третьих, на этом месте имелась воронка с идеально ровными оплавленными краями, словно что-то очень горячее расползалось, земля под асфальтом спеклась до состояния камня. Круг диаметром пять метров, глубиной еще метра полтора, этакая чаша.

Радим внимательно осмотрелся, вроде за вставшим на дыбы асфальтом его не особо видно. Приподняв капюшон, почти открывая лицо, он активировал руну поиска сокрытого.

Изучение надолго не затянулось, ничего в этой воронке не было, кроме одного: точно в центре, вероятно там, куда в финале ударил луч из тела Орелии, осталась проплавленная дыра диаметром в шесть сантиметров. Платов даже не поленился рулеткой померить.

— Дырка в земле, и больше ничего не видно, — наконец, поднялся с колена Радим. — Глубина — без понятия, что внизу — тоже, маска ничего не показывает.

— Ну, так давай узнаем, — произнес Платов, достав из сумки предмет, похожий на яйцо по размерам с голубиное, только выполненный из миродита, на котором Радим успел заметить руны познания и поиска сокрытого.

Подполковник стал напитывать руны силой, после чего каким-то образом привязал яйцо к своей руке, чем то вроде энергетической нити.

— Ну, поехали, — буркнул он себе под нос, опуская артефакт в дыру. — Главное, не прое… — но, поскольку он почти не матерился, то быстро исправился, — потерять его, Старостин не простит. Сто метров, — спустя секунд десять, произнес Шайтан, — еще сто. Так прошло минут десять. Есть, — наконец, подвел итог Платов, — получаю данные, пять с половиной километров. Какая-то полость, небольшая, примерно метров двадцать на пятнадцать, ну и около десятка в высоту. Есть какая-то сила, но так, искра. Словно все было потрачено на то, чтобы пробить скважину, а это просто остаток. Отзываю дрон, нам еще ждать, когда он вернется. Вверх он будет куда медленней подниматься.

И точно, ждать пришлось почти сорок минут. Радим стянул маску и убрал ее в сумку. Усевшись на обломок асфальта, он достал электронку и закурил. Канонада почти смолкла. Да, еще трещали автоматы, изредка в бой вступали крупняки, но на бой это не тянуло, армейцы добивали нежить, которая не смогла оказать им никакого ожесточенного сопротивления.

А потом установилась тишина, и только спустя минут десять откуда-то справа раздалась пара коротких очередей. И снова все стихло.

— Вот что значит грамотный приказ, — пробормотал Шаров. — Никакого хватать граждан, ставших агрессивными субъектами, они ведь права имеют. Четко и понятно — бить на поражение до полного уничтожения цели. Могу поспорить, потери у наших, если и есть, то минимальные, скорее всего, по дурости.

Вот бывает такое, люди называют это по-разному — ляпнул, сглазил, накаркал, накликал. Прямо на краю площади метрах в десяти раздался грохот, словно куча обломков разлетелась в разные стороны. Потом заговорили автоматы, сразу с десяток, потом к ним подключилось еще стволов двадцать, и уже через пару секунд залаяли автоматические пушки БТРов и крупняки. Радим вскочил на ноги и, вытащив демонический тесак, в один прыжок заскочил на остатки постамента. Покачнулся из-за неровной поверхности, но устоял. Справа от него свистнуло несколько пуль, это кто-то из росгвардейцев стрелял с противоположенной стороны площади.

Цель он нашел сразу, нечто массивное, напоминающее медведя, только без меха, покрытое с ног до головы алым металлом, от которого рикошетили автоматные пули и тридцатимиллиметровые снаряды. Он несся прямо на зеркальщиков, не обращая внимания на атакующих его росгвардейцев. Двоих бойцов оказавшихся на пути, он просто смел на полной скорости, и те разлетелись в стороны, если и живы, то сильно поломанные.

— Вот оно, родимое, — ловя вылетевшее из скважины яйцо, выкрикнул Платов. — Дикий, что там?

— Подарочек нам оставили, — крикнул в ответ Вяземский, активируя морозный щит и готовя руну разрушения, не забыв при этом вооружиться демоническим тесаком. — Какая-то тварь, под тонну весом, несется сюда, игнорируя обстрел, будет через пару секунд.

Алый медведь пер вперед, сметая все со своего пути, ловко скача с обломка на обломок. Он навелся точно на Дикого. Когда ему оставалось пройти метров пятьдесят, туша просто растаяла в воздухе, чтобы через мгновение влететь на скорости точно в стоящего на постаменте Радима. Щит лопнул, словно его и не было. Вяземского смело, и они вместе с тварью приземлились на обломки асфальта. Хруст сломанных костей, адская боль, какая-то вспышка, которая опалила лицо.

Радим, отрешившись от боли посредством боевого транса, несмотря на то, что оказался придавленным тушей противника, сделал сразу две вещи — правая рука с тесаком демонов поднялась и вогнала клинок в шею твари, которая тут же взревела и приподнялась, давая вздохнуть. Это позволило освободить левую, на ней висела руна разрушения, которую Дикий впечатал в правую сторону морды твари. Полыхнула черно-зеленая вспышка, и медведя отбросило в сторону.

— Ты как? — подскочив к нему и кидая на Вяземского руну диагностики, поинтересовался Платов. — Ох ты ж, — мрачно выдал он, — лежи, не шевелись у тебя тридцать два перелома, два открытых, позвоночник раздроблен в трех местах. Не понимаю, как ты еще не сдох.

— Не дождетесь, — пуская кровавые пузыри, прохрипел Радим, и принялся создавать руну кровавой жизни.

— Ворот, Рэмбо, живо сюда, — заорал во всю глотку Шайтан. — Руны лечения, давайте, дружно, иначе не вытащим.

— Крови, — прохрипел Радим, заканчивая демонический символ, — мне нужна кровь, много.

Платов уставился на него, как на сумасшедшего, но Вяземскому было плевать.

— Кровь, руна демоническая, — шептал он глядя на Шарова.

Лицо старлея осветила улыбка. Он вытащил свой кукри и, вскрыв себе вены на запястье, приложил рану к губам Дикого. Соленая, пахнущая металлом, кровь полилась тому в рот. Руна кровавой жизни на руке сияла чернотой, но это видел только Вяземский. А еще он почувствовал, как срастаются с