Когда гости хорошо выпили, многие стали вылезать из-за стола чтобы перекурить, поболтать сообразно интересам. Никита воспользовался моментом и подсел к Афанасию Прохорову.

— Что скажешь, батя? Решился?

— Ох, без ножа режете, дети, — тяжело вздохнул Афанасий, ероша короткий ежик поседевших волос. — В Благовещенске-то мне скучно будет, хотя и рядом с сыновьями своими. А у тебя лес, с ружьишком побродить можно. Опять же, безопасно. Хунхузов этих треклятых под боком не будет. Да и на кордон можно устроиться ради удовольствия. Но далековато от родных мест. Закавыка выходит!

— Да ладно, ты же решил уже, говори как есть, — подбодрил его Никита. — Я не обижусь, если выберешь не мой вариант. Всё понимаю. Но знай, сделаю для вас всё, что ни попросите. Вы же для меня родные! Недавно со своим настоящим папашей встретился, представляешь? Думаешь, он воспылал сыновьей любовью? Нет, даже не удосужился узнать о судьбе моей мамы, что уж обо мне говорить. К его чести, не стал сопли размазывать, признал ошибку.

— И где он сейчас? — подсевшая ближе мама Лизавета промокнула кончиком платка уголки глаз. — Неужто не принял кровиночку свою?

— В Абхазии живёт, семья есть, дети… Нет, мама, этого человека не переделать. Да и я не горел желанием прощать его. Но, хотя бы, откровенно поговорили. Злости больше нет.

— Ну и правильно, сынка, — вздохнул Афанасий, поглядывая на молчащую жену. Он как будто до сих пор колебался с выбором. — Месть и злость — самые поганые спутники человека. Выжирают душу до донышка… Ну, что, мать, как мы решим вопрос? К Никите едем, али к Алёхе с Лёнькой? А то и здесь останемся?

— Так уж решено, батька, — в унисон мужу вздохнула Лизавета. — Останемся мы в Раздольной. Чтобы никому обидно не было, да и докучать не хочется. Здесь вся наша жизнь прошла, а заново её начинать где-то за тридевять земель уже не хочется.

Никита посмотрел на своих женщин, сидящих на противоположной стороне столе и внимательно прислушивающихся к разговору. Тамара лишь пожала плечами, а Даша покачала головой, призывая мужа не настаивать. Впрочем, он и не собирался. Из письма, которое Никита получил перед отъездом в Албазин, было ясно, что Прохоровы всё тщательно взвесили и решили, но окончательный ответ хотели дать при встрече. И это правильно. Лучше разобраться с обидами и разочарованиями, глядя другу в глаза, чем потом слышать за спиной о себе всё самое нелестное.

— Что ж, это ваш выбор, — Никита разлил по рюмкам водку. — Настаивать на своём предложении не буду. Но знайте: если станет трудно, зовите меня. Я всегда рядом, хоть и далеко.

— Живи, сынка, не отвлекайся на наши стенания, — усмехнулся Афанасий, приподнимая рюмку. — У тебя такие жёны-красавицы, лучше им время уделяй побольше.

Дамы мило покраснели, заулыбались и тут же вскинули свои бокалы с вином. Юля вздохнула, глядя на стакан с ягодным морсом. Ей тоже хотелось выпить чего покрепче, но под бдительным взглядом подруг пришлось сдерживать свои желания.

Ближе к вечеру большинство гостей разошлось. Страж Тайного Двора вместе с атаманом упорно не хотели расставаться с Тагиром и Арсением, перейдя с водки на стратегические запасы мамы Лизы — чистую, как слеза, самогонку на кедровых орешках.

— Никита, не возражаешь, если мы заберём с собой этих головорезов? — Тихон подсел к волхву и приобнял того за плечи. — Ик! Когда ещё так посидим?

— Вы же их упоите! — разглядывая размякших и добродушных стариков, ответил Никита, едва сдерживаясь от смеха. — Они и так на ногах не держатся.

— Надо будет, бойцы их на себе понесут! — атаман пристукнул кулаком по столу. Посуда испуганно подпрыгнула на месте. — Таких молодцев от меня увёл! Так что уважь, дай с друзьями выпить! Мы ещё песни не пели!

— Слон! — Никита вроде бы и не напрягал голос, но верный телохранитель тут же вырос из-за спины. — Выдели пяток бойцов для Тагира с Арсением, пусть отвезут их на базу. Атаман, вы же на машине? Или пешком притопали?

— Ну, щас, пешком! — Тихон заулыбался в предвкушении хорошей попойки со старинными друзьями. — Не дело казаку пешим передвигаться! На «Вихре» примчались!

— Тогда покажете дорогу моему водителю.

— Да без проблем, сынка! Вы когда в обратный путь собираетесь?

— Завтра после обеда. Так что не теряйте времени.

— Вы это… — атаман переглянулся со Стражем, оценил его состояние и уткнулся головой в шею Никите, как будто от переизбытка чувств, а сам почти трезвым голосом зашептал: — У нас в округе последнее время неспокойно. Хунхузов-то мы вместе с егерями и армейскими хорошо погоняли, но наши соглядатаи с той стороны тревогу бьют. Объявился там дерзкий малый, атаман Ли Фу. Приграничные с русскими землями районы под себя подминает, сколачивает банды для набегов на наши станицы и деревни. Уже несколько раз в этом году мелкими ручейками просачивались. К счастью, все настороже, больших проблем пока нет. Но вот Амур сильно обмелел…

— Полагаешь, дядя Тихон, могут и здесь шастать?

— Лучше ушки на макушке держи. Ты усиль посты. Бойцов у тебя много, я вижу. Если какая закавыка — отобьётесь. А там и мы подоспеем.

— О чём вы там шепчетесь? — Афанасий с подозрением поглядел на прислонившегося к Никите атамана.

— А я парня к себе сманиваю, — хитро блеснул глазами Тихон. — Чего ему в Петербурге делать? Скукота же, не то что здесь… Весело.

— Помолчи-ка, — мгновенно обрезал его Прохоров, сведя брови к переносице. — Весело им тут… Не пора ли, гости дорогие, до дому? Деткам спать пора, а мы тут гудим, как пчёлы на медосборе.

Подворье Прохоровых, наконец, затихло. Мама Лиза вместе с помощницами-соседками прибиралась со стола, а жёны в доме укладывали детей спать. Никита с Ильясом прошлись по двору, прикидывая, где расставить посты. Нещадно дымя папиросой, Афанасий молча пристроился рядом, но в разговор служивых (а своего приёмного сына он всегда считал воином, втайне гордясь, что Никитка носит офицерские погоны) вмешался только тогда, когда зашёл разговор о заднем дворе.

— На задах у нас картошка растёт, — махнул Афанасий рукой на