«Чего доброго и этот человек попросится в команду», – тоскливо подумал хопс.

Каждое новое разумное, примкнувшее к команде Свима, тем более, если это был человек, К”ньец переживал болезненно, ощущая, как тесная прежняя привязанность между ним и Свимом всё больше разбавляется с ростом числа членов команды из людей. Он уже стал забывать те душевные немногословные беседы, когда они делили ночлег и костёр только на двоих, а любое решение принималось, если и не сообща, то всё равно с учётом и его мнения, а не только Свима.

Теперь же всё изменилось. Вначале малыш, потом Клоуда…

Нет, он никоим образом не обвинял их в произошедшем изменении команды, и не подозревал в мотивировке некоторой отчужденности Свима к его персоне. Разве они в этом виноваты? Люди тянутся к людям. Ведь сколько у него самого было радости и вдохновения, когда он в свите Гелины увидел К”ньяну…

Где-то она сейчас?

Размышляя о прибавлениях в команде, К”ньец знал свою отходчивость. Проходил день-другой – и он свыкался с новым товарищем, хотя вначале старался сделать всё, чтобы тот таковым не становился.

Посмотрев на подходящего вооружённого как дурб Малиона, хопс понял – всё таки в команде, видать, одним дурбом становиться больше. Похоже, Свим даже не собирается дискутировать этот факт. Малион уже член команды!

Подошедшие долго рассматривали П”лияну.

– И кто же это? – спросил Свим торна. – Первый раз вижу.

– Это ослучьям, – разом произнесли Ольдим и Малион, после чего бывший фундаренец выдал кошмарную улыбку, а посланец за Камратом выразил на лице досаду, как будто в чём-то проговорился.

– Её П”лияной зовут, – стараясь прикрыть хопперсукса от взрослых, оповестил Камрат, – Посмотрите, какие у неё рожки. Маленькие…

– Это не она, а он, – строго поправил мальчика Малион, – И он – грында. Плохой Знак стережёт. Зачем он вам? – обратился он к Свиму.

– Понятия не имею, – пожал плечами Свим и посмотрел на Ольдима. – Кто его привёл? Откуда?

Сестерций, окутанный розоватой аурой, гордо вздёрнул голову. Люди не одобрили его поступок, хотя он сам не видит ничего особенного в своих действиях. Этот разумный сидел в одиночестве. Его стоило привести к другим разумным. Всё логично. Таким образом, он действовал правильно.

– Я его нашёл, – сказал он важно. – Один сидел. Вон там. Могу обратно отнести… Люди…

– Чего уж, если уже привёл. П”лияна, значит. – Свим огладил ладонями бороду. От неё его кругловатое лицо ещё больше раздалось вширь, но она не портила, а придавала Свиму мужественности – его щеки с полудетскими ямочками затенились, и будто утяжелился подбородок. Свим опять оглянулся на Ольдима, потом перевёл взгляд на Малиона. – Может быть, объясните поподробнее, кто он и что он?

– Меня можешь не спрашивать, – поспешил отозваться Ольдим. – Малион, пожалуй, больше моего знает о них. Я бы никогда не отличил, что он есть он, а – не она. И потом, грында… Это те, кого бросают у Плохого Знака? Так?

Малион кивнул Ольдиму, подтверждая его предположение, и хмуро всмотрелся в П”лияну, боязливо следящего большими глазами за собравшимися вокруг него людьми.

– Ослучьямы, – было видно, как неохотно Малион начал рассказывать, – по-видимому, один из последних видов разумных то ли созданных специально, то ли сами себя посвятившие служению. Служению чему-то. Неважно чему. Некоторые, подобные виды разумных, якобы, служили и поклонялись солнцу, иные Луне, воде… Ослучьямы служат Матери Пути и Исхода в виде старого пня некогда большого дерева.

– Он там как раз на пне сидел, – вставил Сестерций.

Торн, как и все, с любопытством слушал Малиона.

– Естественно, на пне… – Малион помолчал. – Если пень выгнил с одной какой-то стороны – это Знак. Его толкуют, предсказывая наводнения, дожди, збуны, и как указатель направления движения клана ослучьямов. Он кочует до другого пня, встретившегося им на пути. Говорят, у них иногда уходят годы, прежде чем им удаётся встретить очередной Знак. У него всё повторяется, после чего ослучьямы сворачивают с прежней дороги прочь от выгнившей части пня… Так и живут. Вот и всё, в принципе.

Малион умолк.

– А грында? – напомнил Ольдим после длительной паузы.

– Да, грында… Бывает, что клан, кочуя от одного Знака Справедливости, кажется, он так называется, до другого, вдруг возвращается к пню, у которого он уже побывал когда-то. Это Подлый, Плохой или Несправедливый Знак. Его пытаются уничтожить, только не огнём и не оружием, а одними руками, с помощью коры от самого пня. Но у давних пней коры, как правило, не бывает. Она уже давно истлела. Такой пень, по представлениям ослучьямов, нельзя оставлять без надзора. Его надо бдительно сторожить…

– От кого? – спросил Камрат.

– Не знаю, – Малион слегка замялся, наконец, сказал, – малыш. Наверное, от него самого или какой-то силы, способной через Подлый Знак навредить клану. И его следует, якобы, сторожить до тех пор, пока клан не наткнётся на пень со Знаком Справедливости. Для охраны выбирают из своей среды сторожа. Грынду. Он должен сидеть на пне или его останках, по крайней мере, до времени нахождения кланом нужного пня. После чего его старейшины соизволят кого-то послать за грындой, снять его с пня и с почётом привести в родной клан… Но, сами понимаете, пока они ищут, а ищут, порой, годами… Всё это время грында, несчастное существо, не имеет права покидать пня.

– Так он же помрёт! – с недоверием проявил свое отношение к рассказанному Малионом Камрат, близко принявший историю клана ослучьямов.

– Так всегда и происходит. Этому П”лияне повезло. Он ещё жив. Впрочем, как сказать. Может быть, и не повезло. Психология ослучьямов не поддаётся осмыслению. Другое дело, что клан П”лияны ушёл отсюда совсем недавно и мог пострадать от наводнения.

– Какие страсти ты тут наговорил, – зябко поведя плечами, промолвила Клоуда. – Бедняга. Что его могло ожидать?

– Почему бедняга? – поднял дугообразные брови Малион. – Говоря о несчастном существе, я имел в виду совсем иное. П”лияна не бедняга. Стать грындой почётно. Появление Проклятого Знака – не рядовое событие в жизни членов клана. Оно случается, быть может, раз в сто-двести лет, а то и реже. Сменяются два-три поколения. Так что о П”лияне клан будет долго вспоминать, как о приникшем к щедрой груди