Арди с Тесс любили по ним гулять. Почему? Они и сами не знали. Может быть здесь, где не встретишь дорогих автомобилей, а люди если и улыбались, то искренне и открыто, а не чтобы «выглядеть хорошо», все казалось чуточку более настоящим. Правдивым. И не выдуманным понурым взглядом на столь же понурую осень, скребущую оконные ставни.

Пряча головы под полой плаща Арда, они с Тесс юркнули в спасительную тень ближайшего алькова, оставшегося с тех времен, когда улицы не знали колес, а лишь стук подков и в таких местах сваливали сено для лошадей. Там, впереди, над Ньювой солнце еще боролось за права остаться, но серая дымка уже тянулась с запада и востока, обещая с собой грязь, слякоть и длинные вечера, наполненные ожиданием, когда же заработают котлы в подвале и по трубам потечет горячая вода.

Цивилизация — у неё, по мнению Арда, имелись свои, неоспоримые плюсы.

— Арди, — Тесс обернулась лицом к набережной, спиной к жениху, и прижалась к нему всем телом. — я все хотела спросить — почему ты перестал носить шляпы?

Ардан же, отряхнув полу плаща от холодных капель, запахнул ту вокруг их обоих. Тесс же, нахмурившись недовольным котенком, вынырнула из плена и положила подбородок на сгиб его локтя. Так они и стояли. Пара летучих мышей, заплутавших среди каменного леса.

— Я дал обещание, дорогая, и не смог его сдержать, — ответил Арди.

История семьи Луши и самого погибшего мальчика все еще грызла Арда изнутри. Постепенно откусывала кусок за куском, прячась среди беспокойных слов и навязчивых мыслей.

— Это стоило тебе шляпы? — спросила Тесс.

'…Вы обещаете, господин волшебник, что поможете?

…Клянусь тебе своей шляпой.'

Ардан угукнул неразговорчивым филином.

— Одной?

— Всех, — так же коротко ответил Ардан. — И тех, что были, и тех, что будут.

Тесс какое-то время молчала, а затем потерлась щекой о руку Арда.

— Тогда будем считать, что ты прогрессивный модник с Бальеро, дорогой.

— Там перестали носить шляпы?

— Нет, что ты! — звонко засмеялась Тесс. — Наоборот, сейчас очередной бум на цветные ленты для федор.

Ардан только улыбнулся. Ему тоже было непривычно без шляпы. С двенадцати лет, с того самого момента, как ему подарили первую шляпу ковбои на ферме Тимофея Полского, юноша не выходил из дома без головного убора. И теперь, без него, чувствовал себя практически голым.

Но еще хуже бы он себя ощущал, если бы забрал назад цену собственного слова. Слова, которое он и так и не смог сдержать.

— Там произошло что-то ужасное? — Тесс прижалась к нему еще сильней. — На Танцующем Полуострове… ты, порой, сам не свой по возвращению оттуда и… Прости. Я знаю, что не должна задавать такие вопросы, чтобы тебе не приходилось лишний раз мне врать. Но, извини, я волнуюсь за тебя.

Ардан опутал невесту руками, прижал те к животу и опустил голову на её макушку. Она была теплой и мягкой. Может, именно так себя ощущала Кена, когда часами тискала плюшевого медведя? Будто держит в руках что-то, что, пока находится рядом, сделает незначительным окружающий мир. Что-то, благодаря чему так тихо и ровно бьется сердце, а в голове, вместо роя самых разных мыслей, тишина и покой.

Покой.

Да, наверное, если попытаться описать ощущения, которые Арди испытывал каждый раз, когда держал в своих руках Тесс, готовил с ней ужин, гулял по городу или просто молча сидел рядом, пока девушка читала книгу, а он мастерил печати, то это слово — покой. Не утренняя нега, когда пару мгновений борешься с желанием не вылезать в холодный мир из уютной постели. И совсем не то расслабление, когда после тяжелого рабочего дня сбрасываешь с себя костюм, скидываешь туфли и расплываешься ненадолго на стуле.

Нет.

Это был покой. Всеобъемлющий. Громадный, как океан, и такой же безмятежный, как осенняя река, обрамлявшая набережную, на которую они оба сейчас смотрели.

— Да, — только и сказал Арди.

Он не хотел ей врать, но еще больше — не хотел делиться деталями, чтобы не впустить в жизнь любимого человека ту тьму, которая так отчаянно сновала за порогом их дома в поисках любой, самой маленькой бреши.

Раньше Арди не понимал, почему Дедушка и отец так ему ничего и не рассказали, оставив лишь письма. Да и те — на всякий случай. Теперь же Ардан не просто их понимал, он знал, почему они так поступили. Потому что поступал точно так же и сам.

Иногда, на плечи приходиться поднимать бремя, которое ты несешь в одиночку не потому, что не веришь, что кто-то сможет тебе помочь. Скорее наоборот. Ардан точно знал, что если поделиться всем с Тесс, всем до самого последнего слова, как он это сделал в начале лета с историей своей семьи, то ему станет легче. Ему, но не ей. Ардан не мог так поступить с Тесс. Его работа — защищать её от всего того, чем грозил безжалостный мир, а не наоборот.

Он не жаловался. И не сетовал на свою судьбу. Лишь крепко обнимал невесту, дышал ароматом её кожи и кутался в тот покой, который она ему дарила. Большего он не просил. Большего ему было не надо.

— Я тоже тебя люблю, Арди.

— Тоже?

Тесс склонила голову на бок и буквально легла на его руки.

— Чтобы что-то сказать, дорогой, не всегда надо произносить это вслух.

Да, наверное, она была права… По какой-то странной причине Ардан подумал о письме матушке, которое ему доставили этим утром. Он пока так его и не открыл. Сам не зная почему, оставил на кухне, но открыть не смог. Что-то ему подсказывало, что внутри он найдет слова, которые обожгут его.

Скасти бы сказал, что Арди просто стал «лучше слышать ветер», а сам юноша все списывал на профессиональную деформацию. Они переписывались с матушкой дважды в месяц, и письма приходили, с небольшой разницей, примерно в одно и то же время.

Но сейчас в их почтовом ящике конверт обнаружился с опережением графика почти в неделю. Что-то случилось. Сама же плотная бумага казалась чистой и ровной, совсем не мятой и без характерных сероватых разводов, которые могли бы оставить слезы. Марку наклеили ровно и по контурам, а значит, делали не впопыхах и даже с каким-то предвкушением.

Значит, что бы ни произошло у Шайи, это была скорее