– Огняна, мы все до единого тут обережники. Нас учили убивать таких, как ты. Защищать от вас людей. Ты это знала. Оттого и скрывалась.

Ходящая горько покачала головой.

– Помнишь, я говорила, что мужская стать не в красоте? А тут и тут.

Она легонько коснулась ладонью его груди и потянулась к голове.

Ихтор отстранился.

– Так вот. С умом у тебя всё ладно. А в груди пусто. Ошиблась я, – закончила Огняна, развернулась и вышла.

Дверь закрылась. Ихтор сызнова опустился на лавку. Ему казалось, что там, где его коснулась тёплая ладонь, тело онемело. Так холодно вдруг стало. А потом всё сызнова сделалось как прежде: ни стужи, ни боли, ни сожалений.

Людям свойственно думать, будто жизнь – чреда бесконечных испытаний. Нет. Жизнь – чреда непрестанных перемен. И ты или меняешься вместе с ней, или ей противостоишь.

Ихтор не умел меняться. А противостоять Цитадель учила смолоду.

Глава 58

В полумраке белые линии на стене казались особенно яркими. Клесх смотрел на них и силился понять, не упустил ли чего. Выдвигаться решили завтра на рассвете. Дивен сказал: с Серым придут сорок волков и десяток кровососов из стаи Звана во главе с вожаком. Сказал: кровососы будут идти последними и постараются сделать так, чтобы оборотням не было пути назад.

Ежели Клесх хоть сколько-то разбирался в людях и нелюдях, Дивен не врал. Оставалось уповать на то, что подсчёты обережников верны и что Серый в последний миг ничего не переиначит. К тому же неизвестно, что наплёл вожаку Лют. Ежели сказал, как условились, сил обережникам хватит. Ежели выдал то немногое, что знал, Серый приведёт больше оборотней.

Впрочем, оглушённый Фебр в одиночку убил троих волколаков и нескольких покалечил. А нынче в распоряжении Клесха было тридцать ратоборцев и двадцать самых крепких и ловких дружинников. Девять целителей. Пришлось, правда, помимо отозванных из троек сторожевиков, Русты, Ихтора и Любора, взять ещё и Ильда. Старый крефф, несмотря на почтенный возраст, силой своей по-прежнему управлялся легко, а значит, лишним не будет.

У Клесха задача была непростая: и волколачью стаю извести, и своих людей уберечь. Потому, продумывая засидку, он старался устроить всё так, чтобы даже самая кровавая битва стоила обережникам как можно меньших потерь. Осенённых и без того наперечёт, а ежели смерть по ним косой пройдётся, то особого толку от предпринятого похода не будет.

О гибели Клесх не думал. Дурак тот, кто накануне битвы рассуждает о смерти. Смерть – удел мёртвых. Живым надо думать только о жизни.

Внутри у него всё словно оцепенело. Он понимал: этот ледяной кулак однажды разожмётся, и душа начнёт оттаивать. Но пока не ощущал ничего, кроме спокойной собранности. Не было ни тревоги, ни тоски. Даже сны перестали сниться. Не являлись ни Дарина, ни Майрико, ни Эльха. Отступило глухое отчаяние, которое накрывало после каждого пробуждения и понимания: то было лишь сном. А явь – вот она. И тех, кто снился, в ней больше нет. И никогда не будет.

Годы лечат, жизнь берёт своё. Клесх знал: рано или поздно притупляется любая боль. Не проходит, не становится слабее. Но делается привычной. С ней смиряешься, и оттого кажется, что болит будто бы меньше. Он ждал. Терпеливо ждал, когда это случится. И вот наконец дождался.

Нэд однажды спросил Клесха, не ради ли мести он затеял облаву. Клесх удивился. Из мести? Нет. Его душили гнев на себя и злоба на обнаглевших от безнаказанности ходящих. Но охотиться на Серого ради воздаяния? Смешно. Мстить можно равному, разумному. Кто же мстит одуревшему псу? Клесху не нужна была месть. Ему нужна была уверенность, что ополоумевших оборотней станет меньше.

В дверь постучали. Клесх встрепенулся, отвлекаясь от дум. В покое уже стало совсем темно. Поэтому он сначала затеплил лучину, а потом сказал:

– Ну? Кому там не спится?

На пороге тот же миг возник крепкий курносый парень с заметно отросшими волосами и открытым лицом.

– Господине, – почтительно произнёс он.

– Уруп, тебе-то чего? – удивился Клесх, признав робичича радоньского посадника.

– Дык поздравля́ться[28] пришёл, – ответил изумлённый парень, видать не ожидавший, что его не только признают, но и по имени вспомнят. – Исполать тебе.

Он переменился. Стал твёрже, увереннее. Исчезло из взгляда и голоса униженное смирение. Ладный дружинник получился из бывшего холопа. Видать, старается, раз на облаву отобрали. Или, может, сам вызвался.

– Будет… – сказал глава и поинтересовался: – Отец-то больше добро не таит?

– Не таит. Господине. – Уруп сел на лавку. – Господине, я просить тебя пришёл.

Клесх удивлённо поднял брови.

– Опять?

Парень не смутился, кивнул и ответил:

– Дозволь грамоте обучиться. У сторожевиков времени не с избытком, недосуг им добро считать. А я в городе всем свой, с холопами знаюсь, опять же. Я могу считать подати и знать наверняка: утаивают иль по чести платят. Только грамотой не владею, не по силам оттого взяться. Господине, я на совесть работать буду, ни медяшки не утаю!

Клесх откинулся к стене и внимательно поглядел на парня. Уруп смотрел с надеждой, а на его простом круглом лице жила спокойная уверенность не только в себе и своих словах, но и в данном обещании. Твёрдый был Уруп. Как камень. Об такого и нож затупишь, и зубы сточишь.

– Я поговорю со Стреженем, – наконец сказал Клесх.

– Дак он сам меня к тебе отрядил, – просияв, ответил Уруп. – Сказал, мол, иди проси. Коли глава дозволит, я не против.

Глава усмехнулся.

– Да я гляжу, без меня меня женили…

Уруп покраснел и отвёл глаза.

Клесх рассмеялся.

– Будет уж. Как девка на сватинах. Вернёмся – останешься до осени при Цитадели. Обучишься грамоте и счёту, а в урожа́йник отправишься обратно.

Дружинник кивнул, поднялся и сызнова поклонился.

– Мира в дому.

– Мира.

Он ушёл, а Клесх так и остался сидеть, задумчиво глядя перед собой. А потом поднялся и подошёл к окну. Отсюда был виден обезлюдевший двор и тени деревьев за стеной.

С утра обоз выдвинется в сторону старой гати. Не пройдёт и двух седмиц, как схлестнутся в схватке осенённые: люди и ходящие. Уже неважно: сказал Дивен правду или солгал, выполнил Лют уговор или нет… Всё решится через две седмицы.

Клесх не доверял никому из ходящих, потому стянул такие силы, каких хватит и на