В покое стало тесно.

– Ну, все, что ли? – спросил Клесх.

Ему ответили согласным гудением.

– Тогда начнём.

Он чертил прямо на стене белым мягким камнем. Ратоборцы слушали, лишь иногда отзываясь, ежели имели что сказать.

А как глава закончил, загудели, заспорили. Иной раз вскакивали, подходили к начертанному и до хрипоты лаялись, что-то доказывая или опровергая. Клесх слушал всех, всем давал высказаться.

– Эдак-то всё ладно, – сказал Ольст, показывая на белые линии. – Но вон ту телегу лучше сдвинуть.

– Там болотина и прутняк густой, – возразил густым басом Дарен. – Некуда сдвигать.

– Может, в другую сторону? – спросил кто-то из сторожевиков. – Ближе к дальнему ряду.

– А дуру? Дуру ты куда собрался сажать? Туда, что ли? – спросил злой Лашта упёршегося Дарена. – Нам круг обережный на версту чертить?

– Надо будет, и на версту начертите! – пробасил в ответ Дарен.

– Да начертить-то начертим! – тут же встряла Бьерга. – А силищи где столько взять, чтоб удержать, а? Мы тебя ратиться не учим? Вот и ты не лезь. Слушай лучше, чего говорят. Не впусте ж болтают!

Клесх смотрел на неровный рисунок на стене, на разгорячённых, отстаивающих каждый своё обережников, слушал споры и молчал. А когда все вдоволь налаялись и наконец смолкли, сказал:

– Понял я вас. Всех услышал. Делать же будем так…

Глава взял в руку камень и начал подправлять рисунок.

Глядели молча. А потом Донатос, до сей поры не проронивший ни слова, нарушив тишину, сказал:

– Хоть кто-то у нас с головой вместо репы на плечах.

Бьерга хмыкнула.

Все уж думали, что дело оговорено, но с полу вдруг встал Ихторов выуч и сказал:

– Глава, целителей надо по трём телегам рассадить. Тут. – Он указал на рисунок. – Тут и тут.

Клесх задумчиво посмотрел и кивнул.

– Молодец.

Любор сел, спиной чувствуя взгляд наставника, но когда обернулся, Ихтор лишь провёл рукой по лбу. Молодой лекарь всё понял: рукавом стёр выступивший пот. И пить захотелось смертельно.

* * *

От потухшего очага веяло холодом. Ветер швырял в ставни потоки воды. Гром грохотал так, словно в небесах над Цитаделью сталкивались огромные валуны. Первая весенняя гроза… Устроиться бы нынче возле камелька да слушать мурлыканье кошки…

Увы, покойчик, который Ихтор за минувшие вёсны привык считать домом, был пуст и неуютен. Будто бы и вовсе не обжит.

Целитель сел на лавку, запустил ладони в волосы. Устал. И будто не хватает чего-то. Не понять только чего. Словно душа уснула.

Скоро в путь. Надо проверить: всего ли в достатке. Скарб в дорогу собрали, но лишний раз перечесть не помешает. Выспаться, опять же. Выучам оставить уроков, чтобы не маялись со скуки. Хотя их Рэм с Койрой возьмут в оборот. А Ольст и Нэд будут гонять ратоборцев. Только у колдунов за главных остаются старшие выучи. Но им уже можно доверить молодших. Там один Лаштин Хабор чего стоит. Что по силище, что по норову. Мимо него и мышь не прошмыгнёт, не то что ленивый подлеток.

Ещё бы, конечно…

В дверь поскреблись. Ихтор вздрогнул. Он отвык от этого звука.

Лекарь помедлил, но всё-таки поднялся и потянул тяжёлую створку. Вышло больше по привычке, нежели осмысленно.

Рыжая кошка смотрела на него янтарными глазами.

– Зачем пришла? – спросил Ихтор.

Она зажмурилась.

– Зачем? – повторил он.

Огняна и допрежь несколько раз приходила. И неизменно в обличье кошки, будто надеялась, что так ему проще окажется её впустить. Но для него она больше не была кошкой. И от этого обережнику было муторно. А почему – Ихтор не хотел и вдумываться. То ли не мог простить обмана, то ли страдал от уязвлённого самолюбия, то ли… Хотя чего уж самому себе врать? Просто всё было: стыд его душил, мучительный и горький.

С полу ходящая поднялась в обличье человека, сказала:

– Ты устал. Бледный вон, аж прозрачный.

– А ты никак пожалеть пришла? – спросил Ихтор.

Ему было мукой даже просто смотреть на неё, не то что слушать.

– Почему ты не хочешь со мной разговаривать? – спросила Огняна сердито и зло. – Чего я тебе сделала?

Целитель растерялся. Он не умел объясняться с девками. Как-то допрежь не доводилось. Поэтому он искренне надеялся, что Огняна примет его молчаливое отчуждение и перестанет искать встречи.

– Бегаешь от меня, будто обманутая невеста! – продолжала наседать ходящая. – Я за ним! Он от меня! Я ему слово! Он – молчок! А отощал-то как! Будто орясина. – Так и не дождавшись приглашения, девушка сама вошла в покойчик и захлопнула дверь. – Ну, отвечай! Значит, на Мару ты сердца не держишь за то, что она иного племени. Ей веришь. А от меня, как от скаженной, шарахаешься! Ты…

– Огняна, – перебил он её. – Уходи. И не приходи больше.

– Почему? – В ней словно разом погасло пламя, даже рыжина волос поблекла. – Почему?

– Потому что я человек. А ты нет.

Ходящая застыла, будто он надавал ей пощёчин, и спросила с горечью:

– А в чём разница? В том, что я могу перекинуться зверем, а ты нет?

Ихтор усмехнулся.

– В чём разница, я только что сказал.

– Ах так! – Девушка рассердилась. – Скажи об этом Ясне, которая плакала дни напролёт, покуда не воротился Славен! Маре скажи, которая на себе тащила в Цитадель полуживого охотника, а потом ещё выхаживать его помогла! И на себя промеж дела погляди. Что вытаращился? Погляди, погляди! Хотя бы и одним глазом. Чем ты лучше? Тем, что кровь тебе не нужна? Это, знаешь ли, дело случая. Могло бы быть и наоборот. Что бы ты тогда говорил?

– Не знаю, – спокойно ответил Ихтор. – Ничего, наверное, не говорил бы.

Огняна покачала головой.

– Вы упрямы, как малые дети. Все до одного тут. Упрямы.

Обережник молчал. Не знал, что сказать. И правда, почему он её гонит? Как девка разобиженная. Но… стыд. Стыд, досада, уязвлённая гордость. Обманывала… Столько времени обманывала! Всяким его видела. И не открылась бы, не случись беда со Светлой. Так и ходил бы он дальше в дураках. Так и не узнал бы, что она рядом. Так и искал бы её в каждой женщине. Но не находил. Ей ведь всё равно было. Раскрылась, лишь беду близкой по крови почуяв! Тогда зачем нынче пришла? Зачем, ежели не верила с первого дня?

Вот чего ей просто не живётся? Чего ей надо от него? И почему не нужно было этого раньше?

Стоило бы, конечно, обо всём этом спросить. Но Ихтора не